воскресенье, 30 декабря 2012 г.
понедельник, 3 декабря 2012 г.
ВОПРОСУ О ПОЛИТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЯХ БОЛЬШЕВИКОВ И АНАРХИСТОВ В г. КРАСНОЯРСКЕ В 1917–1918 гг.
Большевики, анархисты, революция, сотрудничество, противостояние.
Успех в политической борьбе после февраля 1917 г. зависел от умения и способностей политических партий и групп привлечь на свою сторону народные массы, найти политических союзников. От февраля к октябрю большевики из малочисленной и невлиятельной политической партии превратились в организацию, способную захватить политическую власть и, перехватывая у анархистов, эсеров популярные лозунги, обеспечить себе народную поддержку. Подобные процессы происходили как в центре, так и регионах. Создание своеобразного политического союза большевиков и анархистов само по себе интересно. На одном полюсе – партия, построенная на жестких централизованных началах, основной целью которой являлась государственная власть, на другом – аморфные по своей организационной структуре анархические организации, отрицательно относившиеся к государству и власти.
Однако если деятельность красноярских большевиков всегда привлекала к себе внимание отечественных исследователей, то вопросы их взаимоотношений с анархистскими группами затрагиваются всего в нескольких работах. В книгах С.Н. Канева, Е.М. Корноухова и статье Д.М. Зольникова авторы, на наш взгляд, односторонне освещают процесс взаимодействия большевиков и анархистов, акцентируя внимание на их борьбе и игнорируя тенденции к сотрудничеству и взаимопомощи [Канев, 1974; Корноухов, 1981; Зольников, 1973]. Сюжеты, связанные с Красноярском, рассматриваются эпизодически.
Большой вклад в изучение анархистского движения в Сибири внесла работа А.А. Штырбула опубликованная в 1996 г. [Штырбул, 1996]. Автор впервые рассматривает анархистское движение в Сибири с момента его возникновения и до ухода с политической арены с новых методологических позиций. Полагая, что сибирские анархисты – это своеобразная часть всех левых политических сил, автор характеризует их прежде всего как политических союзников и только затем идейных противников других социалистических течений в борьбе за социальную справедливость. Однако, по нашему мнению, автор не использовал весь комплекс материалов периодической печати, взаимоотношение большевиков и анархистов в г. Красноярске получило фрагментарное освещение и нуждается в дальнейшей разработке. Таким образом, цель данной работы проследить динамику взаимоотношений большевиков и анархистов в г. Красноярске в 1917–1918 гг.
После февральской революции в Красноярске, как и по всей Сибири, возникла объединенная организация РСДРП. Но уже в марте в городской организации обособилась группа большевиков-«правдистов», которая начала активную пропаганду своих позиций по основным вопросам революции. 22 марта на пленарном заседании Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов большевистскую резолюцию об отношении к Временному правительству поддержало 138 делегатов, в то время как за меньшевистскую проголосовали 104.
Председателем Совета был выбран меньшевик-интернационалист Я.Ф. Дубровинский, который с июня 1917 г. перешел в ряды большевиков (Красноярский Совет, 1960, с. 72).
В дальнейшем позиции большевиков усиливались. 25 марта для собирания большевистских сил региона в Красноярске было образовано Средне-Сибирское районное бюро РСДРП(б). Начало его работы ознаменовалось выходом 2 апреля первой большевистской газеты Сибири «Сибирской правды». 25 июня произошел окончательный разрыв местных большевиков с меньшевиками. Такое размежевание способствовало поиску новых политических союзников, которых большевики увидели в анархистах.Красноярские анархисты заявили о себе в апреле 1917 г. 8 апреля 1917 г. Инициативная группа анархистов-коммунистов на крестьянском съезде Красноярского уезда выдвинула резолюцию, призывая крестьян к захватам земли.
Комментируя большевистскую и анархистскую резолюции, красноярская эсеровская газета «Наш голос» признала их абсолютную тождественность. Редактор газеты известный эсер Е.Е. Колосов констатировал, что между анархистами и социал-демократами в этом вопросе нет никакой разницы. Социал-демократы выбросили «за борт, весь свой программный багаж», встав на позиции «вульгарного анархизма» (Наш голос, 1917, 14 апр., с. 1). По просьбе анархистов-коммунистов в демократическом органе печати «Известиях Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов» от 12 апреля была опубликована принятая на их организационном собрании резолюция. Позднее Инициативной группой в Красноярске был опубликован Манифест анархистов- коммунистов. В этих двух документах анархисты разъясняли свои позиции по основным вопросам революции. Из документов видно, что анархистов и большевиков сближали не только позиции по земельному вопросу. Как и большевики, анархисты выступали за дальнейшее углубление революции. Красноярские анархисты-коммунисты отмечали, что Февральский переворот – это еще не революция, а лишь изменение формы правления, «подготовка почвы к революции». Они призывали массы довести революцию до конца, «т. е. до полного обобществления орудий и продуктов производства» и создания «добровольной ассоциации лиц и групп» (Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов, 1917, с. 2–3). Общим для них было и требование уничтожения буржуазной государственности. 16 апреля в органе Красноярского комитета и Красноярского бюро РСДРП «Красноярский рабочий» были опубликованы апрельские тезисы В.И. Ленина, в которых лидер большевиков провозгласил необходимость перехода власти к Советам. В своем же манифесте Советы рабочих и солдатских депутатов красноярские анархисты-коммунисты рассматривали как единственно революционные органы бедноты, противопоставляя их Учредительному собранию и демократической республике. По их мнению, только «Союз Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов» может совершить социальную революцию: передать всю землю крестьянам, фабрики и заводы – рабочим, все блага – бедным (Манифест анархистов-коммунистов, 1917, с. 4–6).
Укреплению сотрудничества большевиков и анархистов способствовало вхождение 10 апреля лидера последних Вл. Каминского в состав Исполнительного комитета (ИК) Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов (Наш голос, 1917, 13 апр., с. 3). С образованием 27 июня 1917 г. губернского ИК Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов его состав был пополнен анархистами Корабельниковым и Коротневой. Вл. Каминский и Корабельников неоднократно назначались комиссарами Совета по особым поручениям и сбору информации. Несмотря на различие идейных позиций, организационных принципов, большевики пошли на сближение с анархистами, рассматривая их в качестве политических союзников в борьбе за влияние на народные массы, конкурируя с более умеренными партиями-эсерами и меньшевиками. С накалом политической обстановки в центре и регионах к июню 1917 г. на страницах красноярских периодических изданий развернулась своеобразная информационная война, в которой по разные стороны баррикад оказались проправительственные партии и левые радикалы- большевики и анархисты. Поводом для сведения политических счетов стало обнародование информации о поведении одного из лидеров красноярских большевиков Б.З. Шумяцкого в 1914 г. Он, не имея на то достаточных оснований, на страницах петроградской газеты «Трудовая правда», обвинил своих товарищей по партии А.В. Байкалова и А.Г. Шлихтера в предательстве интересов революционной демократии и разместил заведомо неверную информацию о расстановке политических сил на проходившем в Красноярске с 29 по 1 июня 1914 г. съезде представителей кооперативных организаций Енисейской губернии. Недобросовестность Б.З. Шумяцкого была выявлена на состоявшемся в том же году третейском суде объединенной организации РСДРП. В начале июня 1917 г. материалы третейского суда были размещены на страницах эсеровской газеты «Наш голос» с комментариями Е.Е. Колосова, в которых он назвал Б.З. Шумяцкого «лжецом, клеветником и недобросовестным журналистом» (Наш голос, 1917, 3 июн., с. 2; 4 июн., с. 2–3).Вслед за этим «Наш голос» представил информацию о недостойном для революционера поведении Б.З. Шумяцкого в 1914 г. на судебном процессе по делу о красноярском восстании в железнодорожных мастерских 1905 г. Пытаясь добиться снисхождение судей, Б.З. Шумяцкий, привлеченный по делу в качестве обвиняемого, заявил, что участвовал в обороне мастерских не из революционных побуждений, а под угрозой расправы со стороны железнодорожников, вследствие чего и избежал наказания (Наш голос, 1917, 13 июн., с. 2–3). В начале июля на страницах эсеровской газеты были опубликованы материалы, изобличающие красноярских анархистов. 2 июля 1917 г. в статье «Кто такой товарищ Каминский?» Е.Е. Колосов обвинил лидера красноярских анархистов в организации избиений политических заключенных уголовниками в Рижской тюрьме в 1913 г. для сведения личных счетов. В итоге, сравнивая Б.З. Шумяцкого и Вл. Каминского, эсер пришел к выводу, что поскольку «Шумяцкий амнистированный клеветник и предатель», а Каминский – «амнистированный погромщик», то моральный облик обоих не позволяет им занимать ответственных постов в местном Совете (Наш голос, 1917, 2 июл., с. 1–2). В ответ на критику эсеровской газеты Инициативная группа анархистов-коммунистов присоединилась к организованному Красноярским отделом РСДРП (б) «революционно-общественному» бойкоту Е.К. Колосова. Эсера обвинили в том, что он в редактируемой им газете «Наш голос» «вел гнуснейшую травлю против всех местных рабочих организаций: политических, революционных и профессиональных» (Наш голос, 1917, 19 июл., приложение). Тем не менее по проверке материалов в отношении Б.З. Шумяцкого, опубликованных Е.Е. Колосовым, ИК Красноярского Совета вынужден был создать комиссию из трех человек. Ее состав, как и следовало ожидать, оказался пробольшевистским. В работе комиссии принял участие анархист Вл. Каминский. Закономерно, что данная комиссия признала обвинения Е.Е. Колосова не состоятельными, а Б.З. Шумяцкому разрешила участвовать в политической деятельности.
Следует обратить внимание на то, что политическое сотрудничество большевиков и анархистов не было формально закреплено, оно осуществлялось явочным порядком в конкретной совместной борьбе с политическими оппонентами и за достижение провозглашенных целей. Однако, несмотря на это, между красноярскими анархистами и большевиками существовали расхождения по стратегическим и тактическим вопросам. Анархисты признавали советы только в качестве органов местного самоуправления независимых ассоциаций тружеников и выступали против большевистской интерпретации советов как органов государственной власти – диктатуры пролетариата. Считая для себя недопустимым участие в деятельности государственных учреждений, анархисты-коммунисты полностью проигнорировали выборы в органы местного самоуправления – городские думы, губернское и уездные земства, проходившие летом – осенью 1917 г. В то время как большевики для пропаганды своих взглядов приняли в них активное участие и даже получили большинство мест в Красноярской городской думе. Городским главой стал председатель Красноярского Совета Я.Ф. Дубровинский. В ряде тактических вопросов анархисты занимали более радикальные позиции, чем большевики. 7 июля на митинге в сборочном цехе красноярских железнодорожных мастерских, посвященном июльским событиям в Петрограде, анархист Каминский, как писал «Наш голос», не только «развивал основные положения большевизма», но требовал более решительных действий – взять власть на местах, захватить землю (Наш голос, 1917, 9 июл., с. 2–3). 27 сентября на пленуме Красноярского Совета в вопросе о стачке на Красноярском участке Томской железной дороги Каминский предложил продолжить стачку даже в случае прекращения ее на остальных участках дороги, аргументируя это необходимостью поднять революционную активность масс, в то время как большевики высказались против, опасаясь раскола в железнодорожном союзе (Красноярский рабочий, 1917, с. 3). Однако до ноября 1917 г. эти противоречия между большевиками и анархистами не имели особо- го значения, обе стороны не акцентировали на них внимание. С приходом к власти большевиков ситуация стала меняться.В интересах дальнейшего развития революции красноярские анархисты-коммунисты поддержали Октябрьский переворот. 28 октября на заседании ИК Красноярского Совета они фактически стали на сторону большевиков и левых эсеров в вопросе о переходе власти к Совету [Корноухов, 1981, с. 103–104]. На следующий день первым в Сибири губернский ИК заявил о переходе к нему всей власти в губернии.С осени 1917 г. заметно возрастает активность анархистов. Помимо Инициатив- ной группы анархистов-коммунистов, образуется вторая группа – Союз анархо- синдикалистской пропаганды, который с 8 декабря 1917 г. начинает издание еже- недельной газеты «Сибирский анархист», редакторами которой стали А. Ларин, Я. Без и К. Каликис. Тем не менее анархисты значительно уступали политическим лидерам в регионе – большевикам. С ноября 1917 по май 1918 гг. РСДРП (б) издавала в городе 5 газет. Это больше, чем каждый из их политических противников в отдельности. Перевыборы ИК Красноярского 12 декабря принесли большевикам и левым эсерам полную победу: большевиков – 12, левых эсеров – 6 (Рабоче-крестьянская газета, 1917, с. 4). Наметились и новые тенденции в работе Советов. Основные вопросы, принимаемые Советом, стали первоначально обсуждаться и одобряться его большевистской фракцией. Это приводило к уменьшению роли Совета и подмене
его функций фракцией.
Анархисты выступили против узурпации советов. На страницах «Сибирского анархиста» в начале декабря 1917 г. красноярские анархисты призывали массы самоорганизовываться в первичные беспартийные классовые организации и брать в свои руки распределение продуктов и организацию производства. Советы, по их мнению, должны стать органами «не властвующими, не повелевающими, но исполняющими волю» этих организаций, «служить регулятором общественной и экономической жизни страны» (Сибирский анархист, 1917, 8 дек., с. 1). Серьезные расхождения между политическими союзниками возникли по вопросу о формах социалистических преобразований в экономике. Выступая за немедленную социализацию – передачу предприятий под управление трудовых коллективов, – анархисты считали «половинчатой» большевистскую политику рабочего контроля и отрицательно отнеслись к созданию в декабре 1917 г. ВСНХ, рассматривая это как попытку централизации управления производством. Также анархисты выступили категорическими противниками созыва Учреди- тельного собрания, обвиняя большевиков в уступке кадетам и эсерам. Для анархистов Учредительное собрание являлось «реакционным учреждением и, как таковое, должно быть разогнано» (Сибирский анархист, 1918, с. 2). В конце ноября 1917 г. меньшевистская газета «Дело рабочего» отмечала, что «анархисты во главе со знаменитым Каминским недовольны «нерешительной» политикой большевиков и намерены порвать с ними» (Дело рабочего, 1917, с. 3). Они поддержали разгон Учредительного собрания, но оказались крайне недовольны усилением централистских и бюрократических тенденций в политике большевиков в начале 1918 г. Переход анархистов в конце ноября – начале декабря в открытую оппозицию большевикам, активная критика организационных форм и первых мероприятий советской власти с более левых позиций заставили большевиков отмежеваться от бывших союзников и искать пути и средства к их нейтрализации. Как верно отмечалось в газете «Дело рабочего», «когда большевики увидели, что аппетиты анархистов грозят уже и их собственному благополучию, они со свойственной им реши- тельностью приняли меры обуздания» (Дело рабочего, 1918, с. 2).На руку большевикам сыграли публикации кадетской газеты «Свободная Сибирь». Автор статей «Арест грабителя-анархиста», «Анархисты-хамелеоны» и др. Вяч. Храмцов обвинил анархистов в вымогательствах, грабежах и связях с уголовным миром (Свободная Сибирь, 1917). Установить правдоподобность этих фактов, вероятней всего, не представлялось возможным, но важно другое – до момента перехода анархистов в открытую оппозицию большевикам последние на подобные слухи не обращали внимания. Ситуация в корне изменилась к концу 1917 г. 27 декабря по постановлению ИК Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов Вл. Каминский был арестован. Обвинен он был в мародерстве во время своего участия в подавлении антисоветского юнкерского восстания в Иркутске. Разгром второй группы красноярских анархистов – Союза анархо-синдикалистской пропаганды – пришелся на период «удушения» большевистской властью прессы оппозиционных партий весной 1918 г. В марте были закрыты газеты «Сибирский анархист» и «Свободная Сибирь». Таким образом, в отношениях между красноярскими большевиками и анархистами в 1917–1918 гг. можно выделить два основных этапа: с марта по конец ноября 1917 г. – период тесного сотрудничества и поддержки; с конца ноября – начала декабря 1917 г. по июнь 1918 г. – нарастание разногласий и противоречий. Переход от сотрудничества к конфронтации был обусловлен неприятием анархистами политических и социально-экономических мероприятий большевиков. Больший радикализм анархистов в вопросах организации власти и производства стал проявляться отчетливее и перерос в открытую критику большевистских мероприятий, что и послужило причиной разрыва неформального союза между ними
Источники
1. Дело рабочего. 1917. 6 дек.; 1918. 30 июн.
2. Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 12 апр.
3. Красноярский рабочий. 1917. 30 сент.
4. Красноярский Совет: сб. документов. Март 1917 – июнь 1918 гг. 1960.
5. Манифест анархистов-коммунистов. 1917.
6. Наш голос. 1917. 13 апр., 14 апр., 3 июн., 4 июн., 13 июн., 2 июл., 9 июл., 19 июл.
7. Рабоче-крестьянская газета. 1917. 16 дек.
8. Свободная Сибирь. 1917. 19, 20 дек.
9. Сибирский анархист. 1918. 8 дек., 5 янв.
Библиографический список
1. Зольников Д.М. Борьба большевиков Сибири с анархо-синдикалистскими тенденциями в рабочем движении в 1917–1918 гг. // Научные труды Новосибирского университета. 1973. Вып.6.
2. Канев С.Н. Октябрьская революция и крах анархизма. Борьба партии большевиков
против анархизма 1917–1922 гг. М., 1974.
3. Корноухов Е.М. Борьба партии большевиков против анархизма в России. М., 1981.
4. Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в I-й четверти XX века. Омск, 1996.
Ч. 1, 2.
А.П. Дементьев
Успех в политической борьбе после февраля 1917 г. зависел от умения и способностей политических партий и групп привлечь на свою сторону народные массы, найти политических союзников. От февраля к октябрю большевики из малочисленной и невлиятельной политической партии превратились в организацию, способную захватить политическую власть и, перехватывая у анархистов, эсеров популярные лозунги, обеспечить себе народную поддержку. Подобные процессы происходили как в центре, так и регионах. Создание своеобразного политического союза большевиков и анархистов само по себе интересно. На одном полюсе – партия, построенная на жестких централизованных началах, основной целью которой являлась государственная власть, на другом – аморфные по своей организационной структуре анархические организации, отрицательно относившиеся к государству и власти.
Однако если деятельность красноярских большевиков всегда привлекала к себе внимание отечественных исследователей, то вопросы их взаимоотношений с анархистскими группами затрагиваются всего в нескольких работах. В книгах С.Н. Канева, Е.М. Корноухова и статье Д.М. Зольникова авторы, на наш взгляд, односторонне освещают процесс взаимодействия большевиков и анархистов, акцентируя внимание на их борьбе и игнорируя тенденции к сотрудничеству и взаимопомощи [Канев, 1974; Корноухов, 1981; Зольников, 1973]. Сюжеты, связанные с Красноярском, рассматриваются эпизодически.
Большой вклад в изучение анархистского движения в Сибири внесла работа А.А. Штырбула опубликованная в 1996 г. [Штырбул, 1996]. Автор впервые рассматривает анархистское движение в Сибири с момента его возникновения и до ухода с политической арены с новых методологических позиций. Полагая, что сибирские анархисты – это своеобразная часть всех левых политических сил, автор характеризует их прежде всего как политических союзников и только затем идейных противников других социалистических течений в борьбе за социальную справедливость. Однако, по нашему мнению, автор не использовал весь комплекс материалов периодической печати, взаимоотношение большевиков и анархистов в г. Красноярске получило фрагментарное освещение и нуждается в дальнейшей разработке. Таким образом, цель данной работы проследить динамику взаимоотношений большевиков и анархистов в г. Красноярске в 1917–1918 гг.
После февральской революции в Красноярске, как и по всей Сибири, возникла объединенная организация РСДРП. Но уже в марте в городской организации обособилась группа большевиков-«правдистов», которая начала активную пропаганду своих позиций по основным вопросам революции. 22 марта на пленарном заседании Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов большевистскую резолюцию об отношении к Временному правительству поддержало 138 делегатов, в то время как за меньшевистскую проголосовали 104.
Председателем Совета был выбран меньшевик-интернационалист Я.Ф. Дубровинский, который с июня 1917 г. перешел в ряды большевиков (Красноярский Совет, 1960, с. 72).
В дальнейшем позиции большевиков усиливались. 25 марта для собирания большевистских сил региона в Красноярске было образовано Средне-Сибирское районное бюро РСДРП(б). Начало его работы ознаменовалось выходом 2 апреля первой большевистской газеты Сибири «Сибирской правды». 25 июня произошел окончательный разрыв местных большевиков с меньшевиками. Такое размежевание способствовало поиску новых политических союзников, которых большевики увидели в анархистах.Красноярские анархисты заявили о себе в апреле 1917 г. 8 апреля 1917 г. Инициативная группа анархистов-коммунистов на крестьянском съезде Красноярского уезда выдвинула резолюцию, призывая крестьян к захватам земли.
Комментируя большевистскую и анархистскую резолюции, красноярская эсеровская газета «Наш голос» признала их абсолютную тождественность. Редактор газеты известный эсер Е.Е. Колосов констатировал, что между анархистами и социал-демократами в этом вопросе нет никакой разницы. Социал-демократы выбросили «за борт, весь свой программный багаж», встав на позиции «вульгарного анархизма» (Наш голос, 1917, 14 апр., с. 1). По просьбе анархистов-коммунистов в демократическом органе печати «Известиях Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов» от 12 апреля была опубликована принятая на их организационном собрании резолюция. Позднее Инициативной группой в Красноярске был опубликован Манифест анархистов- коммунистов. В этих двух документах анархисты разъясняли свои позиции по основным вопросам революции. Из документов видно, что анархистов и большевиков сближали не только позиции по земельному вопросу. Как и большевики, анархисты выступали за дальнейшее углубление революции. Красноярские анархисты-коммунисты отмечали, что Февральский переворот – это еще не революция, а лишь изменение формы правления, «подготовка почвы к революции». Они призывали массы довести революцию до конца, «т. е. до полного обобществления орудий и продуктов производства» и создания «добровольной ассоциации лиц и групп» (Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов, 1917, с. 2–3). Общим для них было и требование уничтожения буржуазной государственности. 16 апреля в органе Красноярского комитета и Красноярского бюро РСДРП «Красноярский рабочий» были опубликованы апрельские тезисы В.И. Ленина, в которых лидер большевиков провозгласил необходимость перехода власти к Советам. В своем же манифесте Советы рабочих и солдатских депутатов красноярские анархисты-коммунисты рассматривали как единственно революционные органы бедноты, противопоставляя их Учредительному собранию и демократической республике. По их мнению, только «Союз Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов» может совершить социальную революцию: передать всю землю крестьянам, фабрики и заводы – рабочим, все блага – бедным (Манифест анархистов-коммунистов, 1917, с. 4–6).
Укреплению сотрудничества большевиков и анархистов способствовало вхождение 10 апреля лидера последних Вл. Каминского в состав Исполнительного комитета (ИК) Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов (Наш голос, 1917, 13 апр., с. 3). С образованием 27 июня 1917 г. губернского ИК Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов его состав был пополнен анархистами Корабельниковым и Коротневой. Вл. Каминский и Корабельников неоднократно назначались комиссарами Совета по особым поручениям и сбору информации. Несмотря на различие идейных позиций, организационных принципов, большевики пошли на сближение с анархистами, рассматривая их в качестве политических союзников в борьбе за влияние на народные массы, конкурируя с более умеренными партиями-эсерами и меньшевиками. С накалом политической обстановки в центре и регионах к июню 1917 г. на страницах красноярских периодических изданий развернулась своеобразная информационная война, в которой по разные стороны баррикад оказались проправительственные партии и левые радикалы- большевики и анархисты. Поводом для сведения политических счетов стало обнародование информации о поведении одного из лидеров красноярских большевиков Б.З. Шумяцкого в 1914 г. Он, не имея на то достаточных оснований, на страницах петроградской газеты «Трудовая правда», обвинил своих товарищей по партии А.В. Байкалова и А.Г. Шлихтера в предательстве интересов революционной демократии и разместил заведомо неверную информацию о расстановке политических сил на проходившем в Красноярске с 29 по 1 июня 1914 г. съезде представителей кооперативных организаций Енисейской губернии. Недобросовестность Б.З. Шумяцкого была выявлена на состоявшемся в том же году третейском суде объединенной организации РСДРП. В начале июня 1917 г. материалы третейского суда были размещены на страницах эсеровской газеты «Наш голос» с комментариями Е.Е. Колосова, в которых он назвал Б.З. Шумяцкого «лжецом, клеветником и недобросовестным журналистом» (Наш голос, 1917, 3 июн., с. 2; 4 июн., с. 2–3).Вслед за этим «Наш голос» представил информацию о недостойном для революционера поведении Б.З. Шумяцкого в 1914 г. на судебном процессе по делу о красноярском восстании в железнодорожных мастерских 1905 г. Пытаясь добиться снисхождение судей, Б.З. Шумяцкий, привлеченный по делу в качестве обвиняемого, заявил, что участвовал в обороне мастерских не из революционных побуждений, а под угрозой расправы со стороны железнодорожников, вследствие чего и избежал наказания (Наш голос, 1917, 13 июн., с. 2–3). В начале июля на страницах эсеровской газеты были опубликованы материалы, изобличающие красноярских анархистов. 2 июля 1917 г. в статье «Кто такой товарищ Каминский?» Е.Е. Колосов обвинил лидера красноярских анархистов в организации избиений политических заключенных уголовниками в Рижской тюрьме в 1913 г. для сведения личных счетов. В итоге, сравнивая Б.З. Шумяцкого и Вл. Каминского, эсер пришел к выводу, что поскольку «Шумяцкий амнистированный клеветник и предатель», а Каминский – «амнистированный погромщик», то моральный облик обоих не позволяет им занимать ответственных постов в местном Совете (Наш голос, 1917, 2 июл., с. 1–2). В ответ на критику эсеровской газеты Инициативная группа анархистов-коммунистов присоединилась к организованному Красноярским отделом РСДРП (б) «революционно-общественному» бойкоту Е.К. Колосова. Эсера обвинили в том, что он в редактируемой им газете «Наш голос» «вел гнуснейшую травлю против всех местных рабочих организаций: политических, революционных и профессиональных» (Наш голос, 1917, 19 июл., приложение). Тем не менее по проверке материалов в отношении Б.З. Шумяцкого, опубликованных Е.Е. Колосовым, ИК Красноярского Совета вынужден был создать комиссию из трех человек. Ее состав, как и следовало ожидать, оказался пробольшевистским. В работе комиссии принял участие анархист Вл. Каминский. Закономерно, что данная комиссия признала обвинения Е.Е. Колосова не состоятельными, а Б.З. Шумяцкому разрешила участвовать в политической деятельности.
Следует обратить внимание на то, что политическое сотрудничество большевиков и анархистов не было формально закреплено, оно осуществлялось явочным порядком в конкретной совместной борьбе с политическими оппонентами и за достижение провозглашенных целей. Однако, несмотря на это, между красноярскими анархистами и большевиками существовали расхождения по стратегическим и тактическим вопросам. Анархисты признавали советы только в качестве органов местного самоуправления независимых ассоциаций тружеников и выступали против большевистской интерпретации советов как органов государственной власти – диктатуры пролетариата. Считая для себя недопустимым участие в деятельности государственных учреждений, анархисты-коммунисты полностью проигнорировали выборы в органы местного самоуправления – городские думы, губернское и уездные земства, проходившие летом – осенью 1917 г. В то время как большевики для пропаганды своих взглядов приняли в них активное участие и даже получили большинство мест в Красноярской городской думе. Городским главой стал председатель Красноярского Совета Я.Ф. Дубровинский. В ряде тактических вопросов анархисты занимали более радикальные позиции, чем большевики. 7 июля на митинге в сборочном цехе красноярских железнодорожных мастерских, посвященном июльским событиям в Петрограде, анархист Каминский, как писал «Наш голос», не только «развивал основные положения большевизма», но требовал более решительных действий – взять власть на местах, захватить землю (Наш голос, 1917, 9 июл., с. 2–3). 27 сентября на пленуме Красноярского Совета в вопросе о стачке на Красноярском участке Томской железной дороги Каминский предложил продолжить стачку даже в случае прекращения ее на остальных участках дороги, аргументируя это необходимостью поднять революционную активность масс, в то время как большевики высказались против, опасаясь раскола в железнодорожном союзе (Красноярский рабочий, 1917, с. 3). Однако до ноября 1917 г. эти противоречия между большевиками и анархистами не имели особо- го значения, обе стороны не акцентировали на них внимание. С приходом к власти большевиков ситуация стала меняться.В интересах дальнейшего развития революции красноярские анархисты-коммунисты поддержали Октябрьский переворот. 28 октября на заседании ИК Красноярского Совета они фактически стали на сторону большевиков и левых эсеров в вопросе о переходе власти к Совету [Корноухов, 1981, с. 103–104]. На следующий день первым в Сибири губернский ИК заявил о переходе к нему всей власти в губернии.С осени 1917 г. заметно возрастает активность анархистов. Помимо Инициатив- ной группы анархистов-коммунистов, образуется вторая группа – Союз анархо- синдикалистской пропаганды, который с 8 декабря 1917 г. начинает издание еже- недельной газеты «Сибирский анархист», редакторами которой стали А. Ларин, Я. Без и К. Каликис. Тем не менее анархисты значительно уступали политическим лидерам в регионе – большевикам. С ноября 1917 по май 1918 гг. РСДРП (б) издавала в городе 5 газет. Это больше, чем каждый из их политических противников в отдельности. Перевыборы ИК Красноярского 12 декабря принесли большевикам и левым эсерам полную победу: большевиков – 12, левых эсеров – 6 (Рабоче-крестьянская газета, 1917, с. 4). Наметились и новые тенденции в работе Советов. Основные вопросы, принимаемые Советом, стали первоначально обсуждаться и одобряться его большевистской фракцией. Это приводило к уменьшению роли Совета и подмене
его функций фракцией.
Анархисты выступили против узурпации советов. На страницах «Сибирского анархиста» в начале декабря 1917 г. красноярские анархисты призывали массы самоорганизовываться в первичные беспартийные классовые организации и брать в свои руки распределение продуктов и организацию производства. Советы, по их мнению, должны стать органами «не властвующими, не повелевающими, но исполняющими волю» этих организаций, «служить регулятором общественной и экономической жизни страны» (Сибирский анархист, 1917, 8 дек., с. 1). Серьезные расхождения между политическими союзниками возникли по вопросу о формах социалистических преобразований в экономике. Выступая за немедленную социализацию – передачу предприятий под управление трудовых коллективов, – анархисты считали «половинчатой» большевистскую политику рабочего контроля и отрицательно отнеслись к созданию в декабре 1917 г. ВСНХ, рассматривая это как попытку централизации управления производством. Также анархисты выступили категорическими противниками созыва Учреди- тельного собрания, обвиняя большевиков в уступке кадетам и эсерам. Для анархистов Учредительное собрание являлось «реакционным учреждением и, как таковое, должно быть разогнано» (Сибирский анархист, 1918, с. 2). В конце ноября 1917 г. меньшевистская газета «Дело рабочего» отмечала, что «анархисты во главе со знаменитым Каминским недовольны «нерешительной» политикой большевиков и намерены порвать с ними» (Дело рабочего, 1917, с. 3). Они поддержали разгон Учредительного собрания, но оказались крайне недовольны усилением централистских и бюрократических тенденций в политике большевиков в начале 1918 г. Переход анархистов в конце ноября – начале декабря в открытую оппозицию большевикам, активная критика организационных форм и первых мероприятий советской власти с более левых позиций заставили большевиков отмежеваться от бывших союзников и искать пути и средства к их нейтрализации. Как верно отмечалось в газете «Дело рабочего», «когда большевики увидели, что аппетиты анархистов грозят уже и их собственному благополучию, они со свойственной им реши- тельностью приняли меры обуздания» (Дело рабочего, 1918, с. 2).На руку большевикам сыграли публикации кадетской газеты «Свободная Сибирь». Автор статей «Арест грабителя-анархиста», «Анархисты-хамелеоны» и др. Вяч. Храмцов обвинил анархистов в вымогательствах, грабежах и связях с уголовным миром (Свободная Сибирь, 1917). Установить правдоподобность этих фактов, вероятней всего, не представлялось возможным, но важно другое – до момента перехода анархистов в открытую оппозицию большевикам последние на подобные слухи не обращали внимания. Ситуация в корне изменилась к концу 1917 г. 27 декабря по постановлению ИК Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов Вл. Каминский был арестован. Обвинен он был в мародерстве во время своего участия в подавлении антисоветского юнкерского восстания в Иркутске. Разгром второй группы красноярских анархистов – Союза анархо-синдикалистской пропаганды – пришелся на период «удушения» большевистской властью прессы оппозиционных партий весной 1918 г. В марте были закрыты газеты «Сибирский анархист» и «Свободная Сибирь». Таким образом, в отношениях между красноярскими большевиками и анархистами в 1917–1918 гг. можно выделить два основных этапа: с марта по конец ноября 1917 г. – период тесного сотрудничества и поддержки; с конца ноября – начала декабря 1917 г. по июнь 1918 г. – нарастание разногласий и противоречий. Переход от сотрудничества к конфронтации был обусловлен неприятием анархистами политических и социально-экономических мероприятий большевиков. Больший радикализм анархистов в вопросах организации власти и производства стал проявляться отчетливее и перерос в открытую критику большевистских мероприятий, что и послужило причиной разрыва неформального союза между ними
Источники
1. Дело рабочего. 1917. 6 дек.; 1918. 30 июн.
2. Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 12 апр.
3. Красноярский рабочий. 1917. 30 сент.
4. Красноярский Совет: сб. документов. Март 1917 – июнь 1918 гг. 1960.
5. Манифест анархистов-коммунистов. 1917.
6. Наш голос. 1917. 13 апр., 14 апр., 3 июн., 4 июн., 13 июн., 2 июл., 9 июл., 19 июл.
7. Рабоче-крестьянская газета. 1917. 16 дек.
8. Свободная Сибирь. 1917. 19, 20 дек.
9. Сибирский анархист. 1918. 8 дек., 5 янв.
Библиографический список
1. Зольников Д.М. Борьба большевиков Сибири с анархо-синдикалистскими тенденциями в рабочем движении в 1917–1918 гг. // Научные труды Новосибирского университета. 1973. Вып.6.
2. Канев С.Н. Октябрьская революция и крах анархизма. Борьба партии большевиков
против анархизма 1917–1922 гг. М., 1974.
3. Корноухов Е.М. Борьба партии большевиков против анархизма в России. М., 1981.
4. Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в I-й четверти XX века. Омск, 1996.
Ч. 1, 2.
Красноярские анархисты провели акцию солидарности в рамках дня единых действий против политических репрессий
2 декабря в центре Красноярска, возле парка Горького, анархистами был вывешен баннер "Антифашизм-не преступление".
Своей мини-акцией мы хотим поддержать наших товарищей: анархистов и антифашистов и всех тех, кто борется за свои права. И показать то, что мы не забыли о тех, кто попал в тюрьму, неся светлые идеи. А так же хотим показать обычным людям, что антифашизм - это действительно не преступление!
Ссылка: http://avtonom.org/news/krasnoyarskie-anarhisty-proveli-akciyu-solidarnosti-v-ramkah-dnya-edinyh-deystviy-protiv
Своей мини-акцией мы хотим поддержать наших товарищей: анархистов и антифашистов и всех тех, кто борется за свои права. И показать то, что мы не забыли о тех, кто попал в тюрьму, неся светлые идеи. А так же хотим показать обычным людям, что антифашизм - это действительно не преступление!
Ссылка: http://avtonom.org/news/krasnoyarskie-anarhisty-proveli-akciyu-solidarnosti-v-ramkah-dnya-edinyh-deystviy-protiv
среда, 31 октября 2012 г.
История PART1
Куда менее известные, чем их собратья из главы I, Rudimentary Peni, но столь же эзотерические и разделяющие схожие эстетические установки, Part I вышли из ранней death rock сцены, которая выросла на почве движения анархо-панка, но выбивалась из его рамок и эволюционировала в сторону готики.
«Я думаю, это был 76-й или начало 77-го, – вспоминает гитарист Марк Фаррелли о том, когда он подхватил вирус панк-рока. – Мне было тринадцать, и одним воскреcным утром я увидел то интервью Джанет Стрит-Портер с Sex Pistols… Я чуть не зафанател от Kiss, когда появились Pistols, но был ещё слишком мал для того, чтобы ходить на концерты. Я учился в средней школе [The Lord Gray Comprehensive в Блетчли], и тогда был этот взрыв первой волны, первое поколение панк-групп. Я был знаком с Бобом [Leith], который потом стал нашим барабанщиком, забегая вперёд… он собрал в своей школе группу под названием The Bleeding Lips и как-то вечером принёс мне кассету, которую только что записал. И это было так круто, услышать запись, которую кто-то сделал собственноручно, потому что музыка до тех пор всегда была чем-то, что ты покупал на виниле. И ты даже не задумывался над этим… но это было что-то вроде: «Ух ты, он реально сделал это сам!»
«Я тусовался с парнем по имени Шон Финнис [да, тем самым, который потом играл в Exit-stance], и у нас в школе была своя очень примитивная группа, The Urban Guerillas. К концу 78-го мы с Шоном объединились с Бобом и ещё одним парнем, чтобы создать школьную «супер-группу»! Так же, как и тысячи других ребят по всей стране, мы были просто вдохновлены всем этим духом панка, этой энергией, хотели взять в руки инструмент и играть. Было так волнующе записывать кассеты и обмениваться ими между собой… и все эти школьные группы шли в ногу со временем и менялись вместе с ним. После американского тура Pistols многие СМИ потеряли к ним интерес, и наступил период UK Subs, а потом пришли The Crass…
«Помню, как я прочитал о них в колонке Гарри Бушелла в Sounds, а потом я услышал ‘Reality Asylum’ – ничего подобного я раньше не слышал. Эта неистовая ярость, поток ругательств, воинственность – все остальные группы казались на их фоне бледными и ничего не значащими. Группы вроде The Clash, насколько мы знали, уже продались…»
Эта недолговечная ‘супер-группа’ носила смешное название “Matt Vinyl And The Emulsions” и сыграла свой первый концерт в школьном холле, чтобы собрать пожертвования для учителя естествознания, погибшего в автокатастрофе (большая часть выручки таинственным образом исчезла, что, впрочем, неудивительно). Марк и Шон в то время играли вместе в нескольких группах, среди которых были The Snipers (не путать с одноимённой группой из Оксфордшира), прежде чем Марк с Бобом, Крисом Бейкером и Крисом Паско основали Part I.
«Крису [Паско] нравился Сантана! И это было даже неплохо, потому что у людей, с которыми я до этого играл, был крайне догматичный подход к тому, что приемлемо для панк-рока, а что нет. Крис также разделял нашу любовь к Public Image; это было примерно тогда, когда вышел “Metal Box”, и он оказал на нас большое влияние. Их поведение, так же как и музыка, – эти ребята, Джонни Лайдон и Джа Уоббл, они смотрели на всё с таким едким цинизмом и в то же время создавали очень странную, экспериментальную музыку… Я имею в виду, мы ведь не слышали группы вроде Can, ничего не знали о группах прошлого и выросли целиком на диете из групп первого поколения панка, так что слышать экспериментальные песни длиной по двенадцать минут было довольно необычно».
«Также на меня и Криса Паско сильно повлиял легендарный сдвоенный концерт UK Decay и Bauhaus в Лютонском техническом колледже в январе 1980-го. Мы безнадёжно опоздали на последний автобус в Блетчли и шли вдоль дороги все в снегу, пытаясь поймать машину в два часа ночи, всё ещё очень возбуждённые после концерта.
«Прошлым летом до этого я совершил некое паломничество на Уэллингтон Стрит в Лютоне, офис лейбла Plastic Records, чтобы забрать “Split Single”, который записали UK Decay с Pneumania. Вдобавок я был одержим звучанием Banshees эпохи “Join Hands”, Джоном Маккеем и его фланжером, поэтому, когда [Стив] Спон присоединился к Decay, я старался ходить на все их концерты, и мои собственные идеи по поводу звучания нашей группы развивались в том же русле.
«Насколько я себя помню, я всегда был увлечён хоррором, смертью и всем, что сейчас стало готическими клише: всё мрачное и вселяющее ужас. Благодаря этому увлечению я и познакомился с Бобом… когда нам было по девять лет и его отец был директором местного кинотеатра, Боб фанател от кино и всего в таком духе, и мы с ним обменивались хоррор-журналами и пластмассовыми моделями монстров… это было году в 75-м, и мы сильно фанатели от таких вещей.
Так что, когда мы создали группу, я уже был очень мрачным по натуре и сочетал это с антирелигиозным подходом, который так привлекал меня в Crass; мы использовали весь этот образный ряд кровоточащего Христа, траура и смерти, надгробий… все эти клише, но это было ещё до появления готики, в качестве нашего оправдания. Все вокруг использовали эту образность, но ярлыка «готический» ещё не было».
Part I впервые выступили вживую в октябре 1980 в клубе Bletchley’s Compass, на разогреве у местной группы The Flying Ducks.
«Мы были очень довольны нашим первым выступлением, но второй концерт в Peartree Bridge Centre, где постоянно выступали такие команды, как Ethnic Minority и Fictitious, был ужасен. У нас была своя тусовка, у них своя, а мы на этом концерте как бы вторглись на их территорию, и поэтому всё пошло не так. Да и в любом случае, никому в принципе не могло понравиться то, что мы играем, и это был для нас поворотный момент – когда мы поняли, что не хотим держаться в рамках Милтон-Кейнс, где вся местная сцена была похожа на мафиозный клан, а заправляют им люди, которые нам не нравятся, или те, с кем мы тогда не ладили в школе, – хотя сейчас это звучит довольно глупо, я знаю!»
В январе 1981 Part I записали своё первое демо в The Crypt в Стивинедже, восьмитрековой студии, расположенной в подвале заброшенной церкви – поистине, идеальное место для записи таких треков, как “Tomb” и “Graveyard Song” (с лирикой вроде «Христианин, твоя голова забита дерьмом, тебя больше ничего не ждёт, кроме склизкой могильной ямы!» («Christian believer, you’ve filled your head with shit, there’s nothing left for you, save the slime of the death pit!»)); последний трек был особенно важен для эволюции звучания группы.
«Да-да, он действительно был очень важным. Он всё изменил для нас. Это была длинная песня, что в то время было немодным, и в ней были все те хоррор-составляющие и образы, связанные со смертью, которые мы продолжали развивать; она о человеке, похороненном заживо. В ней говорилось о том, как прогнила христианская религия и как мы все погребены под этой кучей дерьма… эта песня задала тон для всего, что мы делали потом. Тогда же мы перестали делать вещи в духе “Atomic Age”… хотя на том демо была песня “Marching Orders”, единственный трек, на котором я не использовал фланжер; это была прямолинейная, трэшовая вещь в духе UK Subs, и впоследствии нас очень раздражало, когда публика в таких местах, как The Anarchy Centre, кричала, чтобы мы сыграли “Marching Orders”, зная, что мы никогда больше не будем её играть, потому что тогда мы уже целиком погрузились в реальность “Graveyard Song”».
Марк настолько ненавидел “Marching Orders”, что, когда Crass включили этот трек в шорт-лист для второго выпуска своей компиляции “Bullshit Detector”, он позвонил им и вежливо попросил не делать этого.
Второе демо, “In The Shadow Of The Cross”, снова было записано в The Crypt весной 1981-го. Это была уверенная работа с семью треками, которая превосходно запечатлела их мрачные и атмосферные эксперименты и привлекла к ним внимание процветающего в то время сообщества зинов и отдельных единомышленников, среди которых не последним был Энди Мартин из The Apostles, пригласивший их играть в заброшенной церкви на Пентонвиль Роуд, Кингс Кросс, вместе с Dirt, The Sinyx and The Chronic Outbursts (из Leighton Buzzard). Однако, несмотря на то, что Part I туда приехали, они так и не сыграли на этом концерте… фактически, им не удалось выступить ни на одном из первых трёх концертов в Лондоне, на которые их позвали!
«Я думал, Dirt – это клоны Crass, – говорит Марк. – Я не хочу их оскорбить или типа того, но тогда была уйма групп, похожих на неудачные копии Crass… но кто мог бы их обвинить в этом? Crass были первоклассной командой… вместе с соответствующей тусовкой, само собой! Но у нас были свои медленные похоронные марши; фланжер на гитаре, наш басист, который был одержим Джа Уобблом и всегда пытался сделать звучание баса всё более глубоким, более дабовым. Мы шли совершенно другим путём и чувствовали себя аутсайдерами по отношению к тому, что творилось вокруг, но у нас также было чувство, что это наша собственная территория – да так оно и было.
«В общем, я поговорил по телефону с Энди Мартином, и он сказал нам, чтобы мы подъехали со своими гитарами, так что мы подвалили туда, и всё происходящее было тотальным хаосом. Мы дважды пытались там играть, но это было больше напоминало фильм «Кейстоунские копы» [немой комедийный сериал о бестолковых полицейских в Америке, постоянно попадающих в нелепые ситуации – прим.пер.]. Не то чтобы мы были чересчур наивными, но всё-таки это было не то, чего бы мы хотели для нашего первого выступления в Лондоне… это был просто пиздец… пьяные бродяги, валяющиеся на полу в своей блевоте… и мы подумали: «Мы не можем здесь играть!» Мы немного посидели и пошли обратно домой, разозлившись на это всё… нам было плевать на то, что мы не выступим, – как ни странно!
«Потом, после двух не-выступлений в Кинг Кросс, был ещё один концерт в Уолтемстоу, который закончился очень плохо. Это было действительно страшно… Кажется, это было 31 октября, на Хэллоуин (1981), и мы поехали туда выступать; мы добирались из Милтон-Кейнс в фургоне, взятом напрокат, который вёл приятель нашего друга, потому что никто из нас не умел водить… со всем нашим оборудованием, рассудив, что, раз уж мы собираемся наконец-то отыграть, надо взять все наши примочки, настроить звук как следует… ни дать ни взять, примадонны, ха! В общем, мы приехали в этот молодёжный центр, и там играли The Apostles – мне нравились The Apostles, но как обычно, повсюду был полный хаос и довольно неуютная атмосфера, понимаешь? Было тревожное ощущение, что всё это выльется во что-то неприятное…
«Потом кто-то ворвался в зал с воплями, и последнее, что мы успели увидеть, это Энди Мартин и ещё несколько человек, которые бросились к дверям, захлопнули их, и в них стали долбиться чёртовы лопаты и кирки! Вся наша аппаратура по-прежнему оставалась снаружи в фургоне, а мы застряли в этом зале… и нам вдруг стало наплевать на наш первый лондонский концерт; всё , чего мы хотели, – вернуться домой в Милтон-Кейнс!
Как выяснилось, какой-то панк наехал на футбольного фаната на Хай Стрит, дело вышло из-под контроля, и эти парни сходили домой, взяли лопаты и кирки и решили всех уделать. Мы держали двери, а остальные разламывали по частям стулья, чтобы обороняться. В итоге, нам так и не удалось отыграть; мы выбрались оттуда, запрыгнули в фургон и укатили обратно. Энди Мартин даже не был в курсе, что мы приезжали на этот концерт!»
В конечном счёте, Part I всё-таки выступили в Лондоне 27 января 1982 в Wapping Anarchy Centre, вместе с The Apostles, Blood And Roses и Witches.
«Да, это был один из самых лучших наших концертов. The Anarchy Centre тогда только открылся… это место стало ночным пристанищем по субботам для Scum Collective – Энди Мартина и всех приближённых к нему групп… они установили своего рода монополию в этом месте, в очень хорошем смысле слова. У него была масса энергии, он выпускал фэнзин, занимался кассетным лейблом; словом, он был невероятно творческим парнем, с которым к тому же было приятно вести интеллектуальную беседу. Он не нюхал клей, не принимал наркотики, не бухал… просто приходишь на концерт и встречаешь там парня, с которым можно сесть и нормально поговорить.
«В Witches играла девушка Боба из Blood And Roses, Энн Джи-Зофф, и несколько её приятелей из Scum. Всё это был довольно спонтанно, в духе «случайно встретились и решили поиграть», но у них было несколько неплохих вещей. Как бы то ни было, этот концерт не мог быть для нас лучше; это был действительно отличный вечер».
Запись с этого концерта вошла в качестве бонусного лайв-сайда на все последующие кассетные копии “In The Shadow Of The Cross”. Позже, в начале 1982, как уже было сказано, Марк встретился с Ником Блинко из Rudimentary Peni («довольно своеобразная встреча двух умов – наши разговоры были сосредоточены вокруг мрачных взглядов на жизнь и очень чёрного юмора», – вспоминает Марк), и обе группы отыграли вместе четыре концерта в первой половине года, два в Anarchy Centre и два в Centro Iberico.
«Первый концерт [в Iberico] был сразу после того, как Peni записали релиз для Crass, и это привлекло кучу народа; зал был набит до отказа, но мы по какой-то идиотской причине решили, что будем играть после них… и разумеется, все сразу же свалили! В итоге осталось около пятнадцати человек… в то время как, если бы мы выступили перед ними, мы бы отыграли перед аудиторией приличного размера, и вполне возможно, что люди, читающие твою книгу, лучше бы представляли, кто мы такие!
«Второй раз мы выступали на верхнем этаже; это был холодный зимний вечер, там был большой камин, и люди начали ломать стулья, чтобы развести огонь… но стулья разлетались по сторонам, и огонь разгорался всё сильнее. Peni как раз начинали своё выступление (мы не повторили прошлую ошибку и выступили перед ними); они открыли сет-лист песней “Dutch Men” с “Death Church”, но Ник представил её “Это песня называется ‘Я горю…’” или что-то в этом духе. Он нервно поглядывал на этих скинхедов, швырявших стулья в огонь, который поднимался всё выше и выше… а потом… всё стало окутано туманом… или, скорее, дымом…”
В мае 1982 при поддержке Ника и Гранта из Peni (“У них тогда были деньги от продажи сингла Crass, и они предложили нам свою помощь; они одолжили нам 150 фунтов… которые потом так и не получили обратно!”) Part I отправились в Octopus Studios в Кэмбридже, чтобы записать EP “Funeral Parade”, вышедший на их собственном лейбле Paraworm Records в октябре 1982. Мрачный и гнетущий, он содержал перезаписанные (и куда превосходящие оригинальные треки) версии “The Graveyard Song” и “Tomb” с первого демо, и “Ghost” c “In The Shadow Of The Cross”, а также новый трек “Salem” и инструментальное интро/аутро; он как нельзя лучше передал суровую и размеренную энергию группы, но сейчас эту запись крайне трудно найти.
“Я знаю только об одной копии, и она принадлежит моей маме! – смеётся Марк. – Настоящий позор, потому что эта запись однозначно лучшее из всего, что мы сделали. Дело ещё в том, что к тому времени я всё больше увлекался искусством и стал равнодушен к созданию музыки. Мы отнесли несколько копий в Small Wonder, и они продали парочку, Rough Trade тоже взяли несколько копий… но всё это было через посредство Гранта и Ника. Я был слишком ленив, чтобы заниматься всем этим, в то время как они взяли на себя все переговоры, звонки по телефону, попытки вызвать к нам интерес”.
Ник даже передал копию Брайану ‘Pushead’ Шрёдеру, вокалисту безумной трэшкор команды Septic Death, который выпустил в 1984 LP “In The Shadow Of The Cross” под названием “Pictures Of Pain” на своём лейбле Pusmort Records (также он включил песню “The Black Mass” на свою компиляцию “Cleanse The Bacteria”). Увы, это был уже посмертный релиз для группы, поскольку вокалист Крис Бейкер ушёл из Part I в декабре 1982, и, хотя группа продолжала какое-то время существовать в составе из трёх человек с Марком на вокале, они отыграли свой последний концерт в апреле 1983, на разогреве у Subhumans в знаменитом 100 Club на Оксфорд стрит.
“Поистине дерьмовый концерт… но не такое уж плохое место для того, чтобы заложить свой надгробный камень!- усмехается Марк. – Дело в том, что к тому времени у нас были всё более долгие перерывы между репетициями. Мы не отходили от панка, но начинали всё больше углубляться в наши ранние, более ‘проговые’ (в духе прогрессивного рока) влияния 70-х, то, на чём мы выросли. Мы всегда посмеивались над этим, как непослушные школьники, потому что мы по-прежнему были в сетях анархо-панка. По сути, мы нашли гармонию с самими собой и хотели немного отойти от того, что делали, просто делать то, что нам нравится.
“Мы всё реже видели Криса, и в конце концов он ушёл, просто исчез; без всякой драмы или чего-то в этом роде. Я взял на себя вокал и гитару, и это был действительно отличный период, мы написали кое-какой хороший материал. Мы не играли вживую три или четыре месяца и составили за это время сет-лист из новых песен, а потом мне позвонил Брюс из Subhumans. Мы уже играли с ними раньше в 82-м, в Bowes Lyon House в Стивенэйдже, и наше выступление тотально провалилось. Когда мы играли, все ушли в бар, а потом, когда на сцену вышли Subhumans, все завались обратно в зал и начинали отжигать. И я почувствовал дикую зависть; они играли такой крутой панк рок’н’ролл, понимаешь? Они были великолепны вживую, все вокруг скакали и устраивали танцы, и я подумал: “Почему мы не можем делать что-то вроде этого, вместо этих мрачных погребальных маршей?” Но я знал, что мы могли делать только это, да и если бы я сам пошёл в музыкальный магазин, чтобы купить новых пластинок, я бы взял именно такую музыку. Я бы не купил записи Subhumans, хотя и уважал то, что они делают.
“Брюс был отличным парнем, и ему по-настоящему нравилось то, что мы делаем, он поддерживал с нами связь, а потом пригласил нас выступить в 100 Club вместе с ними, и в этот вечер с нами приключилось всё, что только могло приключиться. Боб даже разбил перепонку на своей бас-бочке – что вообще крайне редко бывает у барабанщиков!
“Фактически, мы сами были разбиты, когда ехали домой и несколько часов просидели в Бакингемшире, пререкаясь между собой, и когда на следующее утро мы вернулись в Блетчли, мы разошлись в духе “Ну давай, пока, увидимся…” Было такое чувство, что после этого мы вряд ли будем особо видеться, но пока ещё ничто не предполагало, что группе скоро наступит конец. Мы захватили с собой на этот концерт несколько копий сингла, так что у нас ещё была в запасе какая-то доля оптимизма; мы даже не думали, что это будет наше последнее выступление”.
Боб вскоре ушёл, чтобы присоединиться к лондонской группе The Snails, но продолжал играть с A.T.V. в обновлённом составе и позже с The Cardiacs, в то время как Марк совсем отошёл от музыки и начал учиться в St.Martin’s School Of Art. Сейчас он работает в букинистическом магазине, занимается ремонтом старинных механизмов и даёт викторианские представления с волшебным фонарём.
“У меня почти нет сожалений о Part I, – утверждает он. – Я не переживаю по поводу того, что забил на письмо от Джелло Биафры [вокалист Dead Kennedys], когда он попросил нас записаться для Alternative Tentacles, и меня даже не волнует, что я не попытался снова собрать группу, чтобы раскрутить релиз Pusmort… мы могли бы даже поехать в тур вместе с Septic Death!
“Нет, единственное, что не даёт мне покоя, так это то, что мы так и не пошли в студию, чтобы записать наш последний материал. У нас была двадцатипятиминутная песня под названием “Kill The Converts”, совершенно немодная и очень кровожадная. В то же время она была очень тёмной и демонстрировала наше пренебрежение к конвенциям анархо-панка. Мы чувствовали себя в наилучшей форме, когда стали играть втроём… это единственное, о чём я сожалею, – что мы так и не записали и не выпустили ничего из того материала”.
Официальный сайт: http://www.myspace.com/part1punk
Взято из книги The Day the Country Died (Ян Гласпер).
Перевод текста взята из веб-сайта:
«Я думаю, это был 76-й или начало 77-го, – вспоминает гитарист Марк Фаррелли о том, когда он подхватил вирус панк-рока. – Мне было тринадцать, и одним воскреcным утром я увидел то интервью Джанет Стрит-Портер с Sex Pistols… Я чуть не зафанател от Kiss, когда появились Pistols, но был ещё слишком мал для того, чтобы ходить на концерты. Я учился в средней школе [The Lord Gray Comprehensive в Блетчли], и тогда был этот взрыв первой волны, первое поколение панк-групп. Я был знаком с Бобом [Leith], который потом стал нашим барабанщиком, забегая вперёд… он собрал в своей школе группу под названием The Bleeding Lips и как-то вечером принёс мне кассету, которую только что записал. И это было так круто, услышать запись, которую кто-то сделал собственноручно, потому что музыка до тех пор всегда была чем-то, что ты покупал на виниле. И ты даже не задумывался над этим… но это было что-то вроде: «Ух ты, он реально сделал это сам!»
«Я тусовался с парнем по имени Шон Финнис [да, тем самым, который потом играл в Exit-stance], и у нас в школе была своя очень примитивная группа, The Urban Guerillas. К концу 78-го мы с Шоном объединились с Бобом и ещё одним парнем, чтобы создать школьную «супер-группу»! Так же, как и тысячи других ребят по всей стране, мы были просто вдохновлены всем этим духом панка, этой энергией, хотели взять в руки инструмент и играть. Было так волнующе записывать кассеты и обмениваться ими между собой… и все эти школьные группы шли в ногу со временем и менялись вместе с ним. После американского тура Pistols многие СМИ потеряли к ним интерес, и наступил период UK Subs, а потом пришли The Crass…
«Помню, как я прочитал о них в колонке Гарри Бушелла в Sounds, а потом я услышал ‘Reality Asylum’ – ничего подобного я раньше не слышал. Эта неистовая ярость, поток ругательств, воинственность – все остальные группы казались на их фоне бледными и ничего не значащими. Группы вроде The Clash, насколько мы знали, уже продались…»
Эта недолговечная ‘супер-группа’ носила смешное название “Matt Vinyl And The Emulsions” и сыграла свой первый концерт в школьном холле, чтобы собрать пожертвования для учителя естествознания, погибшего в автокатастрофе (большая часть выручки таинственным образом исчезла, что, впрочем, неудивительно). Марк и Шон в то время играли вместе в нескольких группах, среди которых были The Snipers (не путать с одноимённой группой из Оксфордшира), прежде чем Марк с Бобом, Крисом Бейкером и Крисом Паско основали Part I.
«Крису [Паско] нравился Сантана! И это было даже неплохо, потому что у людей, с которыми я до этого играл, был крайне догматичный подход к тому, что приемлемо для панк-рока, а что нет. Крис также разделял нашу любовь к Public Image; это было примерно тогда, когда вышел “Metal Box”, и он оказал на нас большое влияние. Их поведение, так же как и музыка, – эти ребята, Джонни Лайдон и Джа Уоббл, они смотрели на всё с таким едким цинизмом и в то же время создавали очень странную, экспериментальную музыку… Я имею в виду, мы ведь не слышали группы вроде Can, ничего не знали о группах прошлого и выросли целиком на диете из групп первого поколения панка, так что слышать экспериментальные песни длиной по двенадцать минут было довольно необычно».
«Также на меня и Криса Паско сильно повлиял легендарный сдвоенный концерт UK Decay и Bauhaus в Лютонском техническом колледже в январе 1980-го. Мы безнадёжно опоздали на последний автобус в Блетчли и шли вдоль дороги все в снегу, пытаясь поймать машину в два часа ночи, всё ещё очень возбуждённые после концерта.
«Прошлым летом до этого я совершил некое паломничество на Уэллингтон Стрит в Лютоне, офис лейбла Plastic Records, чтобы забрать “Split Single”, который записали UK Decay с Pneumania. Вдобавок я был одержим звучанием Banshees эпохи “Join Hands”, Джоном Маккеем и его фланжером, поэтому, когда [Стив] Спон присоединился к Decay, я старался ходить на все их концерты, и мои собственные идеи по поводу звучания нашей группы развивались в том же русле.
«Насколько я себя помню, я всегда был увлечён хоррором, смертью и всем, что сейчас стало готическими клише: всё мрачное и вселяющее ужас. Благодаря этому увлечению я и познакомился с Бобом… когда нам было по девять лет и его отец был директором местного кинотеатра, Боб фанател от кино и всего в таком духе, и мы с ним обменивались хоррор-журналами и пластмассовыми моделями монстров… это было году в 75-м, и мы сильно фанатели от таких вещей.
Так что, когда мы создали группу, я уже был очень мрачным по натуре и сочетал это с антирелигиозным подходом, который так привлекал меня в Crass; мы использовали весь этот образный ряд кровоточащего Христа, траура и смерти, надгробий… все эти клише, но это было ещё до появления готики, в качестве нашего оправдания. Все вокруг использовали эту образность, но ярлыка «готический» ещё не было».
Part I впервые выступили вживую в октябре 1980 в клубе Bletchley’s Compass, на разогреве у местной группы The Flying Ducks.
«Мы были очень довольны нашим первым выступлением, но второй концерт в Peartree Bridge Centre, где постоянно выступали такие команды, как Ethnic Minority и Fictitious, был ужасен. У нас была своя тусовка, у них своя, а мы на этом концерте как бы вторглись на их территорию, и поэтому всё пошло не так. Да и в любом случае, никому в принципе не могло понравиться то, что мы играем, и это был для нас поворотный момент – когда мы поняли, что не хотим держаться в рамках Милтон-Кейнс, где вся местная сцена была похожа на мафиозный клан, а заправляют им люди, которые нам не нравятся, или те, с кем мы тогда не ладили в школе, – хотя сейчас это звучит довольно глупо, я знаю!»
В январе 1981 Part I записали своё первое демо в The Crypt в Стивинедже, восьмитрековой студии, расположенной в подвале заброшенной церкви – поистине, идеальное место для записи таких треков, как “Tomb” и “Graveyard Song” (с лирикой вроде «Христианин, твоя голова забита дерьмом, тебя больше ничего не ждёт, кроме склизкой могильной ямы!» («Christian believer, you’ve filled your head with shit, there’s nothing left for you, save the slime of the death pit!»)); последний трек был особенно важен для эволюции звучания группы.
«Да-да, он действительно был очень важным. Он всё изменил для нас. Это была длинная песня, что в то время было немодным, и в ней были все те хоррор-составляющие и образы, связанные со смертью, которые мы продолжали развивать; она о человеке, похороненном заживо. В ней говорилось о том, как прогнила христианская религия и как мы все погребены под этой кучей дерьма… эта песня задала тон для всего, что мы делали потом. Тогда же мы перестали делать вещи в духе “Atomic Age”… хотя на том демо была песня “Marching Orders”, единственный трек, на котором я не использовал фланжер; это была прямолинейная, трэшовая вещь в духе UK Subs, и впоследствии нас очень раздражало, когда публика в таких местах, как The Anarchy Centre, кричала, чтобы мы сыграли “Marching Orders”, зная, что мы никогда больше не будем её играть, потому что тогда мы уже целиком погрузились в реальность “Graveyard Song”».
Марк настолько ненавидел “Marching Orders”, что, когда Crass включили этот трек в шорт-лист для второго выпуска своей компиляции “Bullshit Detector”, он позвонил им и вежливо попросил не делать этого.
Второе демо, “In The Shadow Of The Cross”, снова было записано в The Crypt весной 1981-го. Это была уверенная работа с семью треками, которая превосходно запечатлела их мрачные и атмосферные эксперименты и привлекла к ним внимание процветающего в то время сообщества зинов и отдельных единомышленников, среди которых не последним был Энди Мартин из The Apostles, пригласивший их играть в заброшенной церкви на Пентонвиль Роуд, Кингс Кросс, вместе с Dirt, The Sinyx and The Chronic Outbursts (из Leighton Buzzard). Однако, несмотря на то, что Part I туда приехали, они так и не сыграли на этом концерте… фактически, им не удалось выступить ни на одном из первых трёх концертов в Лондоне, на которые их позвали!
«Я думал, Dirt – это клоны Crass, – говорит Марк. – Я не хочу их оскорбить или типа того, но тогда была уйма групп, похожих на неудачные копии Crass… но кто мог бы их обвинить в этом? Crass были первоклассной командой… вместе с соответствующей тусовкой, само собой! Но у нас были свои медленные похоронные марши; фланжер на гитаре, наш басист, который был одержим Джа Уобблом и всегда пытался сделать звучание баса всё более глубоким, более дабовым. Мы шли совершенно другим путём и чувствовали себя аутсайдерами по отношению к тому, что творилось вокруг, но у нас также было чувство, что это наша собственная территория – да так оно и было.
«В общем, я поговорил по телефону с Энди Мартином, и он сказал нам, чтобы мы подъехали со своими гитарами, так что мы подвалили туда, и всё происходящее было тотальным хаосом. Мы дважды пытались там играть, но это было больше напоминало фильм «Кейстоунские копы» [немой комедийный сериал о бестолковых полицейских в Америке, постоянно попадающих в нелепые ситуации – прим.пер.]. Не то чтобы мы были чересчур наивными, но всё-таки это было не то, чего бы мы хотели для нашего первого выступления в Лондоне… это был просто пиздец… пьяные бродяги, валяющиеся на полу в своей блевоте… и мы подумали: «Мы не можем здесь играть!» Мы немного посидели и пошли обратно домой, разозлившись на это всё… нам было плевать на то, что мы не выступим, – как ни странно!
«Потом, после двух не-выступлений в Кинг Кросс, был ещё один концерт в Уолтемстоу, который закончился очень плохо. Это было действительно страшно… Кажется, это было 31 октября, на Хэллоуин (1981), и мы поехали туда выступать; мы добирались из Милтон-Кейнс в фургоне, взятом напрокат, который вёл приятель нашего друга, потому что никто из нас не умел водить… со всем нашим оборудованием, рассудив, что, раз уж мы собираемся наконец-то отыграть, надо взять все наши примочки, настроить звук как следует… ни дать ни взять, примадонны, ха! В общем, мы приехали в этот молодёжный центр, и там играли The Apostles – мне нравились The Apostles, но как обычно, повсюду был полный хаос и довольно неуютная атмосфера, понимаешь? Было тревожное ощущение, что всё это выльется во что-то неприятное…
«Потом кто-то ворвался в зал с воплями, и последнее, что мы успели увидеть, это Энди Мартин и ещё несколько человек, которые бросились к дверям, захлопнули их, и в них стали долбиться чёртовы лопаты и кирки! Вся наша аппаратура по-прежнему оставалась снаружи в фургоне, а мы застряли в этом зале… и нам вдруг стало наплевать на наш первый лондонский концерт; всё , чего мы хотели, – вернуться домой в Милтон-Кейнс!
Как выяснилось, какой-то панк наехал на футбольного фаната на Хай Стрит, дело вышло из-под контроля, и эти парни сходили домой, взяли лопаты и кирки и решили всех уделать. Мы держали двери, а остальные разламывали по частям стулья, чтобы обороняться. В итоге, нам так и не удалось отыграть; мы выбрались оттуда, запрыгнули в фургон и укатили обратно. Энди Мартин даже не был в курсе, что мы приезжали на этот концерт!»
В конечном счёте, Part I всё-таки выступили в Лондоне 27 января 1982 в Wapping Anarchy Centre, вместе с The Apostles, Blood And Roses и Witches.
«Да, это был один из самых лучших наших концертов. The Anarchy Centre тогда только открылся… это место стало ночным пристанищем по субботам для Scum Collective – Энди Мартина и всех приближённых к нему групп… они установили своего рода монополию в этом месте, в очень хорошем смысле слова. У него была масса энергии, он выпускал фэнзин, занимался кассетным лейблом; словом, он был невероятно творческим парнем, с которым к тому же было приятно вести интеллектуальную беседу. Он не нюхал клей, не принимал наркотики, не бухал… просто приходишь на концерт и встречаешь там парня, с которым можно сесть и нормально поговорить.
«В Witches играла девушка Боба из Blood And Roses, Энн Джи-Зофф, и несколько её приятелей из Scum. Всё это был довольно спонтанно, в духе «случайно встретились и решили поиграть», но у них было несколько неплохих вещей. Как бы то ни было, этот концерт не мог быть для нас лучше; это был действительно отличный вечер».
Запись с этого концерта вошла в качестве бонусного лайв-сайда на все последующие кассетные копии “In The Shadow Of The Cross”. Позже, в начале 1982, как уже было сказано, Марк встретился с Ником Блинко из Rudimentary Peni («довольно своеобразная встреча двух умов – наши разговоры были сосредоточены вокруг мрачных взглядов на жизнь и очень чёрного юмора», – вспоминает Марк), и обе группы отыграли вместе четыре концерта в первой половине года, два в Anarchy Centre и два в Centro Iberico.
«Первый концерт [в Iberico] был сразу после того, как Peni записали релиз для Crass, и это привлекло кучу народа; зал был набит до отказа, но мы по какой-то идиотской причине решили, что будем играть после них… и разумеется, все сразу же свалили! В итоге осталось около пятнадцати человек… в то время как, если бы мы выступили перед ними, мы бы отыграли перед аудиторией приличного размера, и вполне возможно, что люди, читающие твою книгу, лучше бы представляли, кто мы такие!
«Второй раз мы выступали на верхнем этаже; это был холодный зимний вечер, там был большой камин, и люди начали ломать стулья, чтобы развести огонь… но стулья разлетались по сторонам, и огонь разгорался всё сильнее. Peni как раз начинали своё выступление (мы не повторили прошлую ошибку и выступили перед ними); они открыли сет-лист песней “Dutch Men” с “Death Church”, но Ник представил её “Это песня называется ‘Я горю…’” или что-то в этом духе. Он нервно поглядывал на этих скинхедов, швырявших стулья в огонь, который поднимался всё выше и выше… а потом… всё стало окутано туманом… или, скорее, дымом…”
В мае 1982 при поддержке Ника и Гранта из Peni (“У них тогда были деньги от продажи сингла Crass, и они предложили нам свою помощь; они одолжили нам 150 фунтов… которые потом так и не получили обратно!”) Part I отправились в Octopus Studios в Кэмбридже, чтобы записать EP “Funeral Parade”, вышедший на их собственном лейбле Paraworm Records в октябре 1982. Мрачный и гнетущий, он содержал перезаписанные (и куда превосходящие оригинальные треки) версии “The Graveyard Song” и “Tomb” с первого демо, и “Ghost” c “In The Shadow Of The Cross”, а также новый трек “Salem” и инструментальное интро/аутро; он как нельзя лучше передал суровую и размеренную энергию группы, но сейчас эту запись крайне трудно найти.
“Я знаю только об одной копии, и она принадлежит моей маме! – смеётся Марк. – Настоящий позор, потому что эта запись однозначно лучшее из всего, что мы сделали. Дело ещё в том, что к тому времени я всё больше увлекался искусством и стал равнодушен к созданию музыки. Мы отнесли несколько копий в Small Wonder, и они продали парочку, Rough Trade тоже взяли несколько копий… но всё это было через посредство Гранта и Ника. Я был слишком ленив, чтобы заниматься всем этим, в то время как они взяли на себя все переговоры, звонки по телефону, попытки вызвать к нам интерес”.
Ник даже передал копию Брайану ‘Pushead’ Шрёдеру, вокалисту безумной трэшкор команды Septic Death, который выпустил в 1984 LP “In The Shadow Of The Cross” под названием “Pictures Of Pain” на своём лейбле Pusmort Records (также он включил песню “The Black Mass” на свою компиляцию “Cleanse The Bacteria”). Увы, это был уже посмертный релиз для группы, поскольку вокалист Крис Бейкер ушёл из Part I в декабре 1982, и, хотя группа продолжала какое-то время существовать в составе из трёх человек с Марком на вокале, они отыграли свой последний концерт в апреле 1983, на разогреве у Subhumans в знаменитом 100 Club на Оксфорд стрит.
“Поистине дерьмовый концерт… но не такое уж плохое место для того, чтобы заложить свой надгробный камень!- усмехается Марк. – Дело в том, что к тому времени у нас были всё более долгие перерывы между репетициями. Мы не отходили от панка, но начинали всё больше углубляться в наши ранние, более ‘проговые’ (в духе прогрессивного рока) влияния 70-х, то, на чём мы выросли. Мы всегда посмеивались над этим, как непослушные школьники, потому что мы по-прежнему были в сетях анархо-панка. По сути, мы нашли гармонию с самими собой и хотели немного отойти от того, что делали, просто делать то, что нам нравится.
“Мы всё реже видели Криса, и в конце концов он ушёл, просто исчез; без всякой драмы или чего-то в этом роде. Я взял на себя вокал и гитару, и это был действительно отличный период, мы написали кое-какой хороший материал. Мы не играли вживую три или четыре месяца и составили за это время сет-лист из новых песен, а потом мне позвонил Брюс из Subhumans. Мы уже играли с ними раньше в 82-м, в Bowes Lyon House в Стивенэйдже, и наше выступление тотально провалилось. Когда мы играли, все ушли в бар, а потом, когда на сцену вышли Subhumans, все завались обратно в зал и начинали отжигать. И я почувствовал дикую зависть; они играли такой крутой панк рок’н’ролл, понимаешь? Они были великолепны вживую, все вокруг скакали и устраивали танцы, и я подумал: “Почему мы не можем делать что-то вроде этого, вместо этих мрачных погребальных маршей?” Но я знал, что мы могли делать только это, да и если бы я сам пошёл в музыкальный магазин, чтобы купить новых пластинок, я бы взял именно такую музыку. Я бы не купил записи Subhumans, хотя и уважал то, что они делают.
“Брюс был отличным парнем, и ему по-настоящему нравилось то, что мы делаем, он поддерживал с нами связь, а потом пригласил нас выступить в 100 Club вместе с ними, и в этот вечер с нами приключилось всё, что только могло приключиться. Боб даже разбил перепонку на своей бас-бочке – что вообще крайне редко бывает у барабанщиков!
“Фактически, мы сами были разбиты, когда ехали домой и несколько часов просидели в Бакингемшире, пререкаясь между собой, и когда на следующее утро мы вернулись в Блетчли, мы разошлись в духе “Ну давай, пока, увидимся…” Было такое чувство, что после этого мы вряд ли будем особо видеться, но пока ещё ничто не предполагало, что группе скоро наступит конец. Мы захватили с собой на этот концерт несколько копий сингла, так что у нас ещё была в запасе какая-то доля оптимизма; мы даже не думали, что это будет наше последнее выступление”.
Боб вскоре ушёл, чтобы присоединиться к лондонской группе The Snails, но продолжал играть с A.T.V. в обновлённом составе и позже с The Cardiacs, в то время как Марк совсем отошёл от музыки и начал учиться в St.Martin’s School Of Art. Сейчас он работает в букинистическом магазине, занимается ремонтом старинных механизмов и даёт викторианские представления с волшебным фонарём.
“У меня почти нет сожалений о Part I, – утверждает он. – Я не переживаю по поводу того, что забил на письмо от Джелло Биафры [вокалист Dead Kennedys], когда он попросил нас записаться для Alternative Tentacles, и меня даже не волнует, что я не попытался снова собрать группу, чтобы раскрутить релиз Pusmort… мы могли бы даже поехать в тур вместе с Septic Death!
“Нет, единственное, что не даёт мне покоя, так это то, что мы так и не пошли в студию, чтобы записать наш последний материал. У нас была двадцатипятиминутная песня под названием “Kill The Converts”, совершенно немодная и очень кровожадная. В то же время она была очень тёмной и демонстрировала наше пренебрежение к конвенциям анархо-панка. Мы чувствовали себя в наилучшей форме, когда стали играть втроём… это единственное, о чём я сожалею, – что мы так и не записали и не выпустили ничего из того материала”.
Официальный сайт: http://www.myspace.com/part1punk
Интервью с Dead Cult
Сейчас, в темном Потрлонд, группа Dead Cult никогда не использовала слова “Deathrock” в формулировке своего звучание, но предпочитают называться “Anarcho gothic rock” и “Anarcho darkwave” (более, похоже, название стилей как у группы Christ vs Warhol, которые они называют её у себя “anarcho-postpunk”).
Напоминает время от времени на ранних Siouxsie and the Banshees или Hysteria, музыка – кого либо ярлыка вы не выбрали для применение этому, то это исключение особенно для молодой группы. На самом деле, тяжело поверить в их малом существование чем полгода, когда слушаешь их записи многие из которых можно спокойно послушать на Youtube. Действительно, я был удивлен узнать, какая отличная молодая группа после того, когда я подошел к ним с интервью об их музыкальностью, уверенности в вокале и.т.д вдали за пределы их лет.
Интервью от Оливера, апрель 2012.
NDFH: Когда группа Dead Cult возникла и из каких городов вы родом все?
Джеймс: Asylum Party, Escarlatina Obsessiva, Marquee Moon, Bunker Strasse, Deafear, Thérèse Racket, Sounds of Disaster, A Social, Tožibabe, Weimar Gesang, Soror Dolorosa.
NDFH: Как случайный слушатель, тип музыки вы все играете похоже очень многое в склонности к Rubella Ballet, и кто-то упоминал более неясную группу Hysteria. Но насколько лирика является каким-то политической или социальной мыслей, которые движет процесс написания песен? Например, большинство анархо-панк групп как Amebix и Rudimentary Peni написали (и до всех пор пишут) об социальных проблем. Это происходит у всех в Dead Cult, и какие актуальные вопросы вашей лирике иметь дело?
Джеймс: Я думаю только настоящей революции необходимо осознание, и без этого человечество будет продолжать тянуть мир вниз вокруг них, до сих пор происходящие обвиняют везде. А так живу своей полной жизнью с крупной мыслю “Идите нахуй.
Тони: Человеческие права для меня очень важны, так что движение Occupy донесла для многих разных людей с общей целью, и я ценю это. Но менталитет еще подталкивает политиков и корпораций на пьедестал, которой являются самой большой ошибкой, что мы можем сделать. Я сама мать и к тому же панк, я сломлена, и наслаждаюсь своим свободным выбором. Я выросла среди бедности, но главная проблема наш высокий образ жизни. Низшие меры, жить ближе к земле и мы получим власть, мы должны признать, что они не на контроле. Это все отвлечение!!!
Бен: Occupy интересная, потому что она обращает внимание, прежде всего многих политических неактивных людей и дает многим людям заговорить. К сожалению, многое из этих волнение в деятельности основывается на государственных реформ, которые являются только клочком для рака, что должен быть уничтожен. Мне нравиться думать, что это могло передвинуть в направление, а если нет, возможно, другое движение будут справиться с этой задачей и двигаясь по пути. Что касается президентских дебатах – это все только отвлечение, напоминающие мне о реалити-шоу или что-то.
Лорен: Я сопутствую полностью с мнением о демонстрации Occupy с Тони и Джеймсом. Это важно имеет свой голос, и быть услышанным и подержанным другим, которые пытается улучшить условия для тех, кто не может говорить.
NDFH: Какие есть группы, которые вы считает лучшими среди панк-рока, хардкора или deathrock групп в настоящие время?
Джеймс: Costanza, Anasazi, Crimson Scarlet, Dream Affair, Tuberculosis, Moral Hex, Belgrado, и я действительно хочу услышать большего от Sect (BCN).
Тони: Bellicose Minds, Shadowhouse, Confessions (из Портленда) Бен: Bellicose Minds и Moral Hex они отличнее группы из Портленда и мне нравиться the Slow Motions, и Deskonocidos из Остина (Техас) когда они турили здесь.
Лорен: В портлендской сцене я была прекрасно впечатлена группами: Lebenden Toten, Peroxide, Bi Marks, Vicious Pleasures, Bellicose Minds, Ripper и Funeral Parade.
NDFH: Тихоокеанский северо-западный регион со своим группами как The Spectres, Prids, Estranged, Deathcharge, Bellicose Minds и.т.д, кажется, особенно плодородным для данного типа музыки, которые я бы утвердил. Новый сорт тьмы берется с post-punk, что возвращает нас в сторону peace punk сцену вначале 80-х, который включает Blood and Roses и Southern Death Cult или Part 1 и The Mob. Как вы думаете, эту деятельность видно только в Тихоокеанском северо-западном регион или это происходит в других местах до такой степени, что мы просто не замечаем?
Джеймс: Может быть это дождь.
Тони: Портленд во все времена был одним из клише, идущим к миру для «радикальных» мыслителей, которые я думаю, многое делают постоянный поток музыки и искусства, и панки просто подходят ощущение этого города. Я не знаю что это, но когда панк проходит через Портленд, они либо хотят остаться или годами говорили о своем опыте здесь. Я думаю, что находясь между Сиэтл и Сан-Франциско это помогает. Нас мало и медленно движемся, но есть отличная панк сцена! Нам повезло быть группой здесь. Я думаю, что у нас есть уникальная концентрация удивительных панк-групп.
Бен: Думаю, это происходит везде, просто Портленд имеет довольно высокую концентрацию групп в целом.
NDFH: Где народ может приобрести вашу демо или послушать вас? Вэб-страница?
Джеймс: Мне лень о публиковать какие-то бесплатные песни на нашем Facebook и мы монтируем наши ленты сейчас которые будут доступны на Facebook также. Я также опубликовал все наши песни на моем youtube канале (jamesbarkerjr1).
Тони: М-да…..
NDFH: Есть какие-то планы играть в пределах США или может быть сделаете тур по западному побережью скоро? Играете на фестивалях как Varning fest или где-нибудь?
Джеймс: Тони, Бен и Я кочуем с место на место вокруг ферм в Европе через программы обмена помощь. Мы будем путешествовать с середины апреля до октября, так что, когда мы вернемся, я хочу в тур с другой группой и с нашей LP, скорее всего.
Тони: Хорошая вещь свалить из города к этой осенью! Выбраться из страны на некоторое время кажется хорошей идеей.
Бен: Как Джеймс сказал, мы будет путешествовать в течение лета. Жаль, мы могли взять Лорен собой и выступать там пока будет ошиваться, но мы вернемся в эту осень, надеемся с новыми песнями.
Лорен: Я буду играть c death metal группой Shroud of the Heretic в Goregon Massacre Fest II на Branx в 22 июня 2012 года.
NDFH: Есть что еще вы хотели бы сказать? Спасибо огромное!
Джеймс: Я заканчиваю делать футболки Dead Cult и выпушу pdx кассету с ранее неизданные треки /группами.
Тони: Спасибо, чувак!
Бен: Спасибо за интерес!
Официальный сайт группы:
https://www.facebook.com/deadcult
Напоминает время от времени на ранних Siouxsie and the Banshees или Hysteria, музыка – кого либо ярлыка вы не выбрали для применение этому, то это исключение особенно для молодой группы. На самом деле, тяжело поверить в их малом существование чем полгода, когда слушаешь их записи многие из которых можно спокойно послушать на Youtube. Действительно, я был удивлен узнать, какая отличная молодая группа после того, когда я подошел к ним с интервью об их музыкальностью, уверенности в вокале и.т.д вдали за пределы их лет.
Интервью от Оливера, апрель 2012.
Взято интервью из веб-журнала NO DOVES FLY HERE
Перевод текста: Панк Возрождение - Красноярска
NO DOVES FLY HERE: Во-первых, кто есть кто в группе и на каких
инструментах вы играете?
Джеймс: Играю на басу, и пишу тексты.
Тони: Пишу тексты и пою.
Бен: Играю на гитаре.
Джеймс и я пишем музыку.
Лорен: Играю на
баранах.
NDFH: Когда группа Dead Cult возникла и из каких городов вы родом все?
Джеймс: Ноябрь 2011 в Портленд, штат Орегон.
Тони: Я выросла между Портленд и Ла Гранда
(маленький городок в Северо-Восточного Орегона).
Бен: Вырос в штате
Мэн (Maine) , но живу в Портленде с 2002 года.
Лорен: Я выросла
в центральной Калифорнии, и переехала
Портленд в 2008 году.
NDFH:
Кто придумал название Dead Cult и в чем заключается
смысл?
Джеймс: Мною! Я
предложил, потому что на притяжение концу двух десятилетий панк, готика и всех видов “волн” групп это не
было использовано.
Тони: Я одобрила это,
потому что название напомнила мне…
кое-что, чего я слышала раньше… *Кашель*.. Оно делает
большой смысл в отношение нашей музыке, и как мы в каком-то смысле пытаемся,
возродить то, что некоторые из них могут считать этим мертвым.
NDFH:
Как бы вы описали вашу музыку, которые никто никогда не слышал её? Какое влияние
стилей вы играете все?
Джеймс: Anarcho Goth Rock! Группы: The Veil, Wax Heroes, D.I.R.T., Dancing
Golem, Hysteria, Taste of Decay, Violators, Black Solstice.
Тони: Для меня. Анархо
влияет на меня перед всем, чем либо, но я бы назвала это Anarcho/Darkwave. Но у Джеймса есть идеи для более готических
песнь, и я в восторге, как они
получились. Для меня лично, я должна сказать,
что повлияла на меня больше всего группы как The Mob, Omega Tribe, Icon A.D.,
Alternative, Anarka and Poppy, A-heads, Zounds, и Poly Styrene будет всегда
первой женщиной в панке, которое взорвала мое сознание. Всегда влияния.
Бен: Некоторые из групп, которые повлияли на мою игру в
группе являются Twisted Nerve, The Ancestry, Omega Tribe.
Лорен: Я
люблю барабанить (и драм-машин) в группе как Bauhaus, Joy Division, Sisters of
Mercy, The Cure и
Siouxie and the Banshees.
NDFH:
Какие у вас любимые группы? Я предполагаю,
что The Mob одна из них, и довольно очень крутой кавер вы сделали на
песню The Mob - Witch Hunt на вашей
демке и сейчас на Youtube.
Какие другие группы?
Джеймс: Asylum Party, Escarlatina Obsessiva, Marquee Moon, Bunker Strasse, Deafear, Thérèse Racket, Sounds of Disaster, A Social, Tožibabe, Weimar Gesang, Soror Dolorosa.
Тони: The Astronauts, Icon AD, Crass, Zounds,
Rubella Ballet, Poison Girls.
Бен: Toxik
Ephex, Omega Tribe, Warsaw, The Adverts, Zounds, Wire, Twisted Nerve.
Лорен: Я слушаю много чего как Amebix, Anti Cimex, Bathroy, Boris, Bolt Thrower, Coffins, Confuse,
Death, Encoffination, Inquisition, Kaaos, Portal, Lycus, Neurosis, Saturnalia
Temple, Slayer, Sleep, Sun O))) и кое-что по мягче как Mazzy Star и Slowdive.
NDFH: Как случайный слушатель, тип музыки вы все играете похоже очень многое в склонности к Rubella Ballet, и кто-то упоминал более неясную группу Hysteria. Но насколько лирика является каким-то политической или социальной мыслей, которые движет процесс написания песен? Например, большинство анархо-панк групп как Amebix и Rudimentary Peni написали (и до всех пор пишут) об социальных проблем. Это происходит у всех в Dead Cult, и какие актуальные вопросы вашей лирике иметь дело?
Джеймс: Ну, я написал "We Bow to No One," "Last Dawn," "Surviving" и "Colder Than Death." Тони добавляет припевы или изменяет слова для песни, чтобы работало лучшее музыкально. Что касается содержания, меня вдохновляют события как восстание в Варшавское гетто и писать о той, упругой реальности в сокрушительном поражении. Исключение только "Colder" – это песня о том, как любовь является для социопатов.
Тони: Социальные и политические проблемы – моя движущая сила, также мое знакомство с трудностями справляться с постоянным беспорядок которое общество\мир сталкивается. Отсутствие заботы берутся от коренных народов, растений и животные было мое влияние для песни "People of Lies" и это тема я планирую продолжить затрагивать в будущих песнях. Я постоянна, опечалена мировыми проблемами, которые то, что объединяет людей вместе нас. Я все о той же активности и музыке помогающее мне корректировать склад ума, и конечно любые отношение с политической властью, войной, голод и.т.д. бесит меня, как надо!
Бен: Я предоставлю лирическое писание для Тони, но политические и социально осведомляющие текста, безусловно, то, что я хочу услышать многообещающие от группы.
Лорен: Я думаю, что у всех нас есть очень похожие взгляды. Мне нравится быть в проекте с другими сознательными людьми, которые чувствительны к социальным вопросам.
NDFH: Как вы все ощущаете проблему как движение Occupy Wall Street (Занимайте Уолл-стрит), богатство и неравенство в доходах, недавние дебаты о контрацепции и т.д., или же эти вопросы не на радаре?Тони: Социальные и политические проблемы – моя движущая сила, также мое знакомство с трудностями справляться с постоянным беспорядок которое общество\мир сталкивается. Отсутствие заботы берутся от коренных народов, растений и животные было мое влияние для песни "People of Lies" и это тема я планирую продолжить затрагивать в будущих песнях. Я постоянна, опечалена мировыми проблемами, которые то, что объединяет людей вместе нас. Я все о той же активности и музыке помогающее мне корректировать склад ума, и конечно любые отношение с политической властью, войной, голод и.т.д. бесит меня, как надо!
Бен: Я предоставлю лирическое писание для Тони, но политические и социально осведомляющие текста, безусловно, то, что я хочу услышать многообещающие от группы.
Лорен: Я думаю, что у всех нас есть очень похожие взгляды. Мне нравится быть в проекте с другими сознательными людьми, которые чувствительны к социальным вопросам.
Джеймс: Я думаю только настоящей революции необходимо осознание, и без этого человечество будет продолжать тянуть мир вниз вокруг них, до сих пор происходящие обвиняют везде. А так живу своей полной жизнью с крупной мыслю “Идите нахуй.
Тони: Человеческие права для меня очень важны, так что движение Occupy донесла для многих разных людей с общей целью, и я ценю это. Но менталитет еще подталкивает политиков и корпораций на пьедестал, которой являются самой большой ошибкой, что мы можем сделать. Я сама мать и к тому же панк, я сломлена, и наслаждаюсь своим свободным выбором. Я выросла среди бедности, но главная проблема наш высокий образ жизни. Низшие меры, жить ближе к земле и мы получим власть, мы должны признать, что они не на контроле. Это все отвлечение!!!
Бен: Occupy интересная, потому что она обращает внимание, прежде всего многих политических неактивных людей и дает многим людям заговорить. К сожалению, многое из этих волнение в деятельности основывается на государственных реформ, которые являются только клочком для рака, что должен быть уничтожен. Мне нравиться думать, что это могло передвинуть в направление, а если нет, возможно, другое движение будут справиться с этой задачей и двигаясь по пути. Что касается президентских дебатах – это все только отвлечение, напоминающие мне о реалити-шоу или что-то.
Лорен: Я сопутствую полностью с мнением о демонстрации Occupy с Тони и Джеймсом. Это важно имеет свой голос, и быть услышанным и подержанным другим, которые пытается улучшить условия для тех, кто не может говорить.
NDFH: Какие есть группы, которые вы считает лучшими среди панк-рока, хардкора или deathrock групп в настоящие время?
Джеймс: Costanza, Anasazi, Crimson Scarlet, Dream Affair, Tuberculosis, Moral Hex, Belgrado, и я действительно хочу услышать большего от Sect (BCN).
Тони: Bellicose Minds, Shadowhouse, Confessions (из Портленда) Бен: Bellicose Minds и Moral Hex они отличнее группы из Портленда и мне нравиться the Slow Motions, и Deskonocidos из Остина (Техас) когда они турили здесь.
Лорен: В портлендской сцене я была прекрасно впечатлена группами: Lebenden Toten, Peroxide, Bi Marks, Vicious Pleasures, Bellicose Minds, Ripper и Funeral Parade.
NDFH: Тихоокеанский северо-западный регион со своим группами как The Spectres, Prids, Estranged, Deathcharge, Bellicose Minds и.т.д, кажется, особенно плодородным для данного типа музыки, которые я бы утвердил. Новый сорт тьмы берется с post-punk, что возвращает нас в сторону peace punk сцену вначале 80-х, который включает Blood and Roses и Southern Death Cult или Part 1 и The Mob. Как вы думаете, эту деятельность видно только в Тихоокеанском северо-западном регион или это происходит в других местах до такой степени, что мы просто не замечаем?
Джеймс: Может быть это дождь.
Тони: Портленд во все времена был одним из клише, идущим к миру для «радикальных» мыслителей, которые я думаю, многое делают постоянный поток музыки и искусства, и панки просто подходят ощущение этого города. Я не знаю что это, но когда панк проходит через Портленд, они либо хотят остаться или годами говорили о своем опыте здесь. Я думаю, что находясь между Сиэтл и Сан-Франциско это помогает. Нас мало и медленно движемся, но есть отличная панк сцена! Нам повезло быть группой здесь. Я думаю, что у нас есть уникальная концентрация удивительных панк-групп.
Бен: Думаю, это происходит везде, просто Портленд имеет довольно высокую концентрацию групп в целом.
NDFH: Где народ может приобрести вашу демо или послушать вас? Вэб-страница?
Джеймс: Мне лень о публиковать какие-то бесплатные песни на нашем Facebook и мы монтируем наши ленты сейчас которые будут доступны на Facebook также. Я также опубликовал все наши песни на моем youtube канале (jamesbarkerjr1).
Тони: М-да…..
NDFH: Есть какие-то планы играть в пределах США или может быть сделаете тур по западному побережью скоро? Играете на фестивалях как Varning fest или где-нибудь?
Джеймс: Тони, Бен и Я кочуем с место на место вокруг ферм в Европе через программы обмена помощь. Мы будем путешествовать с середины апреля до октября, так что, когда мы вернемся, я хочу в тур с другой группой и с нашей LP, скорее всего.
Тони: Хорошая вещь свалить из города к этой осенью! Выбраться из страны на некоторое время кажется хорошей идеей.
Бен: Как Джеймс сказал, мы будет путешествовать в течение лета. Жаль, мы могли взять Лорен собой и выступать там пока будет ошиваться, но мы вернемся в эту осень, надеемся с новыми песнями.
Лорен: Я буду играть c death metal группой Shroud of the Heretic в Goregon Massacre Fest II на Branx в 22 июня 2012 года.
NDFH: Есть что еще вы хотели бы сказать? Спасибо огромное!
Джеймс: Я заканчиваю делать футболки Dead Cult и выпушу pdx кассету с ранее неизданные треки /группами.
Тони: Спасибо, чувак!
Бен: Спасибо за интерес!
Официальный сайт группы:
https://www.facebook.com/deadcult
вторник, 30 октября 2012 г.
В. К. Каминский — лидер красноярских анархистов
Историю пишут победители, поэтому многие улицы Красноярска носят имена лидеров местных большевиков, активно действовавших в городе начиная с февральской революции 1917 г. до падения первой советской власти в июне 1918 г.: Г.С. Вейнбаума, Т.М. Марковского, Я.Ф. Дубровинского, Б.З. Шумяцкого и др. Не остались в стороне и лидеры левых эсеров, действовавшие в тесном союзе с большевиками — А.П. Лебедева и С.Г. Лазо. Лидеры же проигравшей стороны закономерно остались либо вообще не вписанными в историю, либо вписанными однобоко, как злейшие враги свободы и равенства. Среди тех, кто остался на обочине истории, выделяется имя лидера красноярских анархистов — Владимира Константиновича Каминского. Человека неоднозначного, жизнь которого полна тайн, белых пятен, а главное мифов, которые умело навязывались общественности его политическими противниками. Поэтому порой определить, где правда, а где вымысел в его жизни — практически невозможно. И чтобы не уходить в крайности, мы будем приводить разные точки зрения на те или иные события.
Владимир Константинович Каминский родился в 1889 г. О месте его рождения, как и о социальном происхождении, ничего неизвестно. Первое же упоминание о его революционной деятельности относится к 1910 г. когда за участие в «инициативной группе анархистов юга» он был осужден в Киеве на 4 года и 8 месяцев. Свой срок он отбывал в Рижской тюрьме [ГАКК. Ф. Р-1763. Оп. 1. Д. 69. Л. 198–199]. К этому времени относится первый спорный факт его биографии, который, в дальнейшем, политические противники, а в частности эсер Е.Е. Колосов, стремились использовать с целью очернения морального облика анархиста. В 1913 г. в Рижской тюрьме произошло избиение политических заключенных уголовными. В организации погрома для сведения личных счетов Е.Е. Колосов обвинил Каминского, ссылаясь на свидетельства знающих анархиста людей. Сам же Каминский, называя Е.Е. Колосова лжецом, заявлял в своем единственном ответе на всю криnтику эсера, что в тюрьме никаких избиений не было. А если и были драки, то явно не по причине различий между политическими и уголовными заключенными [Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов, 1917, 7 июля, с. 3].
Что касается характера анархиста, то здесь как нигде сложно определить истину. Политические противники стремились навязать ему «классический» образ анархиста, для которого идеи на втором месте, и которому не чужд разбой и грабеж. Так кадетская «Свободная Сибирь» в доказательство этого приводила якобы слова самого Каминского: «Не могу жить скучно, как все ... тянет испытать новые, острые ощущения, чего-нибудь возбуждающего. Ухлопать что ли кого?»... «Живу на какие? Что я, дурак что ли, работать ... да позволять над собою командовать! Нет-с! Взял „друга“ – и средства есть!» [Свободная сибирь, 1917, 17 декабря, с. 2]. Социал-демократ Ян Зирнит писал, что «Каминского могу характеризовать, как наихудышнего психопата» [Наш голос, 1917, 22 июля, с. 2]. Однако те же кадеты относили Каминского к числу немногих интеллигентных работников красноярской анархистской организации [Свободная сибирь, 1917, 20 декабря, с. 3].
В 1915 г. Каминский был сослан в Пинчугскую волость Енисейского уезда Енисейской губернии [ГАКК. Ф. Р-1763. Оп. 1. Д. 69. Л. 198–199]. По сообщению Колосова, Каминский уже на месте ссылки зимой 1915 г. был судим третейским судом, который признал его виновным в организации погрома и объявил ему бойкот [Наш голос, 1917, 2 июля, с.3]. Сам же Каминский заявил, что на первом суде его осудили без его участия, без снятия показаний. Закономерно, что он потребовал нового суда. Который, в свою очередь, оправдал анархиста [Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов, 1917, 7 июля, с. 3]. Данный факт был признан и Колосовым.
В дальнейшем Каминский с анархистами из г. Енисейска пытался организовать группу «анархистов-федералистов». Однако разошелся с ними, как он сам пишет, по причине чисто принципиальных разногласий по вопросам отношения к войне и Учредительному собранию [Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов, 1917, 7 июля, с. 3]. После этого Каминский отправился в Красноярск.
С началом февральской революции Каминский принял самое деятельное участие в организации анархистов города. Что отложилось уже в названии группы красноярских анархистов — «инициативная группа анархистов-коммунистов», созвучном с «инициативной группой анархистов юга», за участие в которой Каминский был осужден в 1910 г. Первое организационное собрание «инициативной группы анархистов-коммунистов» состоялось 28 марта. На нем была принята резолюция, 12 апреля опубликованная в «Известиях Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов». Позднее Инициативной группой в Красноярске был опубликован манифест анархистов-коммунистов. В этих двух документах анархисты разъясняли свои позиции по основным вопросам революции.
Анархисты выступили за дальнейшее углубление революции. Красноярские анархисты-коммунисты отмечали, что Февральский переворот это еще не революция, а лишь изменение формы правления, «подготовка почвы к революции». Они призывали массы довести революцию до конца «т.е. до полного обобществления орудий и продуктов производства» и создания «добровольной ассоциации лиц и групп» [Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов, 1917, 12 апреля, с. 2-3].
Полагая, что Временное правительство весьма неустойчиво и не обладает силой, способной «удерживать революционный народ в законных рамках покорности», анархисты предлагали воспользоваться слабостью власти и начать «захватывать землю, фабрики и заводы». Считая, что земля принадлежит только тем, кто ее обрабатывает, анархисты призывали «всю землю обратить в достояние всего народа» [Штырбул, 1996, с. 140-141].
В своем манифесте красноярские анархисты-коммунисты рассматривали Советы рабочих и солдатских депутатов, как единственно революционные органы бедноты, противопоставляя их Учредительному собранию и демократической республике. По их мнению, только «Союз Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов» может совершить социальную революцию: передать всю землю крестьянам, фабрики и заводы — рабочим, все блага — бедным [Манифест анархистов-коммунистов, 1917, с. 4-6].
Целями группы провозглашалось:
В ответ на критику эсеровской газеты Инициативная группа анархистов-коммунистов присоединилась к организованному Красноярским отделом РСДРП (б) «революционно-общественному» бойкоту Е.К. Колосова. Эсера обвинили в том, что он в редактируемой им газете «Наш голос» «вел гнуснейшую травлю против всех местных рабочих организаций: политических, революционных и профессиональных» [Наш Голос, 1917, 19 июля, приложение].
Таким образом между большевиками и анархистами образовался неформальный политический союз, осуществлявшийся явочным порядком в конкретной совместной борьбе с политическими оппонентами и за достижение провозглашенных целей. Этот союз стал частью так называемого левого блока: блока большевиков, левых эсеров и анархистов. Вместе с тем, необходимо обратить внимание на такие специфические его особенности сложившегося союза, как организационную самостоятельность входящих в него групп, отсутствие практического взаимодействия между левыми эсерами и анархистами (связующим звеном между ними выступали большевики). Они же были и лидерами блока по численности и влиянию в городе. К октябрю численность их организации в городе составляла около 2500 тыс. человек [Красноярская партийная организация в цифрах, 1977, с.2]. Численность левых эсеров была на порядок ниже, примерно несколько сотен. Анархистов же — не более нескольких десятков.
Однако еще до Октябрьской революции в ряде тактических вопросов анархисты занимали более радикальные позиции, чем большевики. 7 июля на митинге в сборочном цехе Красноярских железнодорожных мастерских, посвященном июльским событиям в Петрограде, анархист Каминский, как писал «Наш голос», не только «развивал основные положения большевизма», но требовал более решительных действий: взять власть на местах, захватить землю [Наш голос, 1917, 9 июля, с. 2-3]. 10 июля 1917 г. на общем собрании Красноярского Совета Каминский предлагал «не посылать на фронт ни одного солдата, раз война ведется в интересах капиталистов и захватить немедленно власть в свои руки». 27 сентября на пленуме Красноярского Совета в вопросе о стачке на Красноярском участке Томской железной дороги, Каминский предложил продолжить стачку, даже в случае прекращения ее на остальных участках дороги, аргументируя это необходимостью поднять революционную активность масс, в то время как большевики высказались против, опасаясь раскола в железнодорожном союзе [Красноярский рабочий, 1917, 30 сентября, с. 3].
Очевидно с конца сентября анархисты начинают бороться с большевиками за лидерство в красноярских железнодорожных мастерских, где последние традиционно имели большее влияние. Немалую роль сыграл в этом и Каминский. Энесовский «Голос народа» отмечал, что в железнодорожном бюро труда заседает анархист Каминский. "Он и старается втереть своих товарищей по партии в мастерские и депо в качестве «рабочих» [Голос народа, 1917, 28 сентября, с. 3-4]. При этом пропаганда анархистов имела определенный успех. «Голос Народа» писал, что среди мастеровых и рабочих красноярских железнодорожных мастерских наблюдается течение против большевиков. «Некоторые из мастеровых и рабочих уже разочаровались в своих кумирах и бросаются в объятия анархистов. Бросаются потому что анархисты больше обещают» [Голос народа, 1917, 6 октября, с. 3; 12 октября, с. 4 ].
Однако до прихода большевиков к власти эти противоречия не имели особого значения. Большевики были не прочь, как отмечает В.В. Кривенький, «использовать их (анархистов) в качестве разрушительной силы против буржуазии» [Политические партии России: история и современность, 2000, с. 226].
В интересах дальнейшего развития революции 28 октября на заседании ИК Красноярского Совета блок большевиков левых эсеров и анархистов поддержал позицию перехода власти к Совету [Корноухов, 1981, с. 103-104]. На следующий день первым в Сибири губернский ИК заявил о переходе к нему всей власти в губернии. Существенную роль левый блок сыграл и в подавлении Иркутского юнкерского восстания против Советской власти в декабре 1917 г. В качестве руководителей красногвардейских отрядов посланных на помощь большевикам Иркутска выступили: В.К. Каминский, С.Г. Лазо, Б.З. Шумяцкий. При этом Каминский в определенный момент сыграл одну из главных ролей. Его отряд был « единственным устоявшим против юнкерского наступления» [Рабоче–крестьянская газета, 1917, 31 марта, с. 4].
С осени 1917 г. заметно возрастает активность красноярских анархистов. В немалой степени этому способствует приезд в Красноярск анархистов, бежавших из Петрограда после июльских событий. Помимо Инициативной группы анархистов – коммунистов, образуется вторая группа — Союз анархо-синдикалистской пропаганды, который с 8 декабря 1917 г. начинает издание еженедельной газеты «Сибирский анархист», редакторами которой стали А. Ларин, Я. Без и К. Каликис. Обеими сотрудничавшими группами активно распространялась анархическая литература: работы классиков анархизма М.А. Бакунина, П.А. Кропоткина, популярные брошюры [Штырбул, 1996, с. 178 ]. Анархисты начинают работу среди солдат. Для этой цели ими был создан «союз беспартийных солдат».
В одном из первых номеров «Сибирского анархиста» было опубликовано стихотворение Каминского, который, как оказалось, имел склонности к творчеству:
За хлеб и за волю, за люд трудовой
За братьев голодных забитых,
С гнетущею властью мы начали бой
Восстали на сильных и сытых!
Подняли грозное знамя борьбы
Мы черное знамя подняли,
И счастье отымем свое у судьбы
О нем мы веками мечтали!
Под знаменем черным мы ринемся в бой
Нам ненависть знамя вручила,
Хотим ненавидеть мы злобой святой
Гнетущие темные силы
За братьев голодных мы в битву пойдем
Разрушим и власть и законы
И всех кто несчастлив к себе мы зовем
Под черные бунта знамена.
Так смело же братья, уж подан сигнал
За счастье, за хлеб и за волю
Долой государство, долой капитал
В ряды кто судьбой недоволен.
[Сибирский анархист,1917, 8 декабря, с.3].
Перевыборы ИК Красноярского 12 декабря принесли большевикам и левым эсерам полную победу: большевиков – 12, левых эсеров – 6 [Рабоче – крестьянская газета, 1917, 16 декабря, с.4]. Наметились и новые тенденции в работе Советов. Основные вопросы, принимаемые Советом, стали первоначально обсуждаться и одобряться его большевистской фракцией. Это приводило к уменьшению роли Совета и подмене его функций фракцией. С этого времени анархисты в деятельности совета участия не принимают. Противоречия между ними и большевиками приобретают масштабный характер.
Еще в конце ноября 1917 г. меньшевистская газета «Дело рабочего» отмечала, что "анархисты во главе со знаменитым Каминским недовольны «нерешительной» политикой большевиков и намерены порвать с ними[Дело рабочего, 1917, 6 декабря, с. 3]« Анархисты выступили против узурпации Советов одной партией. На страницах „Сибирского анархиста“ в начале декабря 1917 г. красноярские анархисты призывали массы самоорганизовываться в первичные беспартийные классовые организации, и брать в свои руки распределение продуктов и организацию производства. Советы, по их мнению, должны стать органами „не властвующими, не повелевающими, но исполняющими волю“ этих организаций, служить „регулятором общественной и экономической жизни страны“ [Сибирский анархист,1917, 8 декабря, с.1].
Считая что авторитетность Советов должна быть превыше всего, анархисты призывали не созывать „реакционное“ Учредительное собрание и немедленно „уничтожить“ городские думы и земства, „где буржуазия организует свое господство и закабаляет посредством законов рабочий класс“. Поэтому они резко негативно отнеслись к участию большевиков в данных учреждениях, считая это актом соглашательства с буржуазией. „Если вы хотите всецело стоять на стороне Советов, то вы должны немедленно собраться с духом и уничтожить сразу и навсегда всякие Учредительные собрания, городские думы и земства“ — обращался к большевикам „Сибирский анархист“ 26 января [Сибирский анархист, 1918, 26 января, с.2]
Серьезные расхождения между политическими союзниками возникли по вопросу о формах социалистических преобразований в экономике. Выступая за немедленную социализацию — передачу предприятий под управление трудовых коллективов, анархисты считали „половинчатой“ большевистскую политику рабочего контроля и отрицательно отнеслись к созданию в декабре 1917 г. ВСНХ, рассматривая это как попытку централизации управления производством. Для решения экономических проблем, помимо социализации производства, они призывали „перейти от бумажных декретов и полумер к живому и яркому социальному действию“: изъять все продукты из частноторгового оборота и устроить прямой товарообмен между городом и деревней [Сибирский анархист, 1918, 5 января, с.2].
Таким образом, после Октября анархисты Красноярска во главе с Каминским, как и в целом в стране, выступили сторонниками теории так называемой „третьей революции“, цель которой — переход власти и управления производством к федерации органов революционного территориального и производственного самоуправления.
Активная критика организационных форм и первых мероприятий советской власти с радикально левых позиций заставила большевиков отмежеваться от бывших союзников и искать пути и средства к их нейтрализации. Как верно отмечалось в газете „Дело рабочего“, „когда большевики увидели, что аппетиты анархистов грозят уже и их собственному благополучию, они со свойственной им решительностью приняли меры обуздания“ [Дело рабочего, 1918, 30 июня, с. 2].
На руку большевикам сыграли публикации кадетской газеты „Свободная Сибирь“. Автор статей „Арест грабителя-анархиста“, „Анархисты-хамелеоны“ и др. Вяч. Храмцов обвинил анархистов в вымогательствах, грабежах и связях с уголовным миром [Свободная Сибирь, 1917, 19, 20 декабря]. Установить правдоподобность этих фактов вероятней всего не представляется возможным, но важно другое: до момента перехода анархистов в открытую оппозицию большевикам, последние на подобные слухи не обращали внимания. Ситуация в корне изменилась к концу 1917 г. 27 декабря по постановлению ИК Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов В.К. Каминский был арестован. Обвинен он был в мародерстве во время своего участия в подавлении антисоветского юнкерского восстания в Иркутске. В постановлении ИК говорилось: „заключить под стражу в одиночную камеру под строжайший надзор – запретить всяческие сношения с остальными заключенными“ [ГАКК. Ф. Р-258. Оп. 1. Д. 15. Л. 113].
Несмотря на это анархисты усилили критику большевиков. В „Сибирском анархисте“ в марте 1918 г. они отмечали, что „большевики“, как нечто характерное перестали существовать. Народилась новая власть, новое правительство». Но «мы, анархо-синдикалисты, будем бороться против захвата власти в Советах какой бы то ни было политической партией, пока в них будет находиться революционный пролетариат» [Сибирский анархист, 1918, 15 марта, с.2]. Разгром второй группы красноярских анархистов – Союза анархо–синдикалистской пропаганды пришелся на период «удушения» большевистской властью прессы оппозиционных партий весной 1918 г. В марте были закрыты газеты «Сибирский анархист» и «Свободная Сибирь».
Дело Каминского слушалось в революционном трибунале 28 марта. Все свидетели отвергли обвинение анархиста в мародерстве и говорили о недоразумении. По их словам Каминский отнял вещи у мародера-красногвардейца и собирался сдать их в штаб. В итоге трибунал не принял никакого решения за недостаточностью доказательств. Дело было отправлено на доследование [Рабоче-крестьянская газета, 1917, 31 марта, с. 4]. О других заседания трибунала не удалось найти никаких сведений.
По отрывочным данным известно, что вскоре после заседания трибунала он был освобожден. Однако в мае вновь арестован большевиками [ГАКК. Ф. Р-1763. Оп. 1. Д. 62. Л. 138]. Где был анархист во время падения советской власти в городе не известно. Но в списках арестованных большевиков и сочувствующих, сидящих в красноярской тюрьме после чехословацкого переворота, его нет. Поэтому о дальнейшей судьбе анархиста остается только гадать.
Источники
Библиографический список
Владимир Константинович Каминский родился в 1889 г. О месте его рождения, как и о социальном происхождении, ничего неизвестно. Первое же упоминание о его революционной деятельности относится к 1910 г. когда за участие в «инициативной группе анархистов юга» он был осужден в Киеве на 4 года и 8 месяцев. Свой срок он отбывал в Рижской тюрьме [ГАКК. Ф. Р-1763. Оп. 1. Д. 69. Л. 198–199]. К этому времени относится первый спорный факт его биографии, который, в дальнейшем, политические противники, а в частности эсер Е.Е. Колосов, стремились использовать с целью очернения морального облика анархиста. В 1913 г. в Рижской тюрьме произошло избиение политических заключенных уголовными. В организации погрома для сведения личных счетов Е.Е. Колосов обвинил Каминского, ссылаясь на свидетельства знающих анархиста людей. Сам же Каминский, называя Е.Е. Колосова лжецом, заявлял в своем единственном ответе на всю криnтику эсера, что в тюрьме никаких избиений не было. А если и были драки, то явно не по причине различий между политическими и уголовными заключенными [Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов, 1917, 7 июля, с. 3].
Что касается характера анархиста, то здесь как нигде сложно определить истину. Политические противники стремились навязать ему «классический» образ анархиста, для которого идеи на втором месте, и которому не чужд разбой и грабеж. Так кадетская «Свободная Сибирь» в доказательство этого приводила якобы слова самого Каминского: «Не могу жить скучно, как все ... тянет испытать новые, острые ощущения, чего-нибудь возбуждающего. Ухлопать что ли кого?»... «Живу на какие? Что я, дурак что ли, работать ... да позволять над собою командовать! Нет-с! Взял „друга“ – и средства есть!» [Свободная сибирь, 1917, 17 декабря, с. 2]. Социал-демократ Ян Зирнит писал, что «Каминского могу характеризовать, как наихудышнего психопата» [Наш голос, 1917, 22 июля, с. 2]. Однако те же кадеты относили Каминского к числу немногих интеллигентных работников красноярской анархистской организации [Свободная сибирь, 1917, 20 декабря, с. 3].
В 1915 г. Каминский был сослан в Пинчугскую волость Енисейского уезда Енисейской губернии [ГАКК. Ф. Р-1763. Оп. 1. Д. 69. Л. 198–199]. По сообщению Колосова, Каминский уже на месте ссылки зимой 1915 г. был судим третейским судом, который признал его виновным в организации погрома и объявил ему бойкот [Наш голос, 1917, 2 июля, с.3]. Сам же Каминский заявил, что на первом суде его осудили без его участия, без снятия показаний. Закономерно, что он потребовал нового суда. Который, в свою очередь, оправдал анархиста [Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов, 1917, 7 июля, с. 3]. Данный факт был признан и Колосовым.
В дальнейшем Каминский с анархистами из г. Енисейска пытался организовать группу «анархистов-федералистов». Однако разошелся с ними, как он сам пишет, по причине чисто принципиальных разногласий по вопросам отношения к войне и Учредительному собранию [Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов, 1917, 7 июля, с. 3]. После этого Каминский отправился в Красноярск.
С началом февральской революции Каминский принял самое деятельное участие в организации анархистов города. Что отложилось уже в названии группы красноярских анархистов — «инициативная группа анархистов-коммунистов», созвучном с «инициативной группой анархистов юга», за участие в которой Каминский был осужден в 1910 г. Первое организационное собрание «инициативной группы анархистов-коммунистов» состоялось 28 марта. На нем была принята резолюция, 12 апреля опубликованная в «Известиях Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов». Позднее Инициативной группой в Красноярске был опубликован манифест анархистов-коммунистов. В этих двух документах анархисты разъясняли свои позиции по основным вопросам революции.
Анархисты выступили за дальнейшее углубление революции. Красноярские анархисты-коммунисты отмечали, что Февральский переворот это еще не революция, а лишь изменение формы правления, «подготовка почвы к революции». Они призывали массы довести революцию до конца «т.е. до полного обобществления орудий и продуктов производства» и создания «добровольной ассоциации лиц и групп» [Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов, 1917, 12 апреля, с. 2-3].
Полагая, что Временное правительство весьма неустойчиво и не обладает силой, способной «удерживать революционный народ в законных рамках покорности», анархисты предлагали воспользоваться слабостью власти и начать «захватывать землю, фабрики и заводы». Считая, что земля принадлежит только тем, кто ее обрабатывает, анархисты призывали «всю землю обратить в достояние всего народа» [Штырбул, 1996, с. 140-141].
В своем манифесте красноярские анархисты-коммунисты рассматривали Советы рабочих и солдатских депутатов, как единственно революционные органы бедноты, противопоставляя их Учредительному собранию и демократической республике. По их мнению, только «Союз Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов» может совершить социальную революцию: передать всю землю крестьянам, фабрики и заводы — рабочим, все блага — бедным [Манифест анархистов-коммунистов, 1917, с. 4-6].
Целями группы провозглашалось:
- создание «различных групп и коммун,
- связанных на федеративных началах;
- создание технических условий групповой работы; организация съезда анархистов-коммунистов для выработки типа организации, наиболее соответствующей требования момента, и плана действий для широкой пропаганды идей анархизма и наиболее действительного метода проведения их в жизнь» [Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов,1917, 12 апреля, с. 2-3].
Заявили же о себе красноярские анархисты 8 апреля 1917 г., когда на крестьянском съезде Красноярского уезда выдвинули резолюцию, призывая крестьян к захватам земли [Наш голос,1917, 12 апреля, с. 2]. 10 апреля, как делегат от группы анархистов в состав Исполнительного комитета (ИК) Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов, выступил В.К. Каминский [Наш голос, 1917, 13 апреля, с. 3]. 18 апреля, наравне с остальными политическими силами города, анархисты приняли участие в праздновании 1 мая (по новому стилю). Как пишет «Наш Голос», анархисты имели 2 черных знамени «со старым девизом „хлеб и воля“» [Наш голос, 1917, 20 апреля, с. 3]
Помимо прочего анархисты пытались работать и среди уголовного элемента. 22 мая они приглашали бывших уголовных на митинг [Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов, 1917, 21 мая, с. 4].
С образованием 27 июня 1917 г. губернского ИК Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов его состав был пополнен анархистами Корабельниковым (приехавшим из Америки) и Коротневой. Хоть Каминский и не занимал ответственных постов в Совете, он вел в нем довольно активную деятельность. Неоднократно назначался вместе с Корабельниковым комиссарами Совета — по особым поручениям и сбору информации. Был наделен мандатом от ИК производить обыски и аресты самогонщиков и уничтожать самогонку [ГАКК. Ф. Р-258. Оп. 1. Д. 49. Л. 273]. Состоял в ряде комиссий, в частности в комиссии по проверке отсрочек от армии. С работой В.К. Каминского в этой комиссии связан еще один скандал. В конце июня анархист вызвал в комиссию правого эсера, члена ИК Красноярского Совета И.В. Казанцева, без ведома руководителя комиссии Маерчака, под свою личную ответственность. В связи с чем Казанцев разразился статьей в газете «Наш голос» под названием «Еще один самодержец», в которой недоумевал, почему комиссия «пишет под диктовку Каминского». Сам Казанцев посчитал, что причина его вызова в комиссию – стремление свести партийные счеты и, характеризуя ситуацию в общем, писал что «вместо революционной воли и права появилась у нас масса самодержцев, все готовых брать под свою личную ответственность» [Наш голос, 1917, 29 июня, с . 2].
К лету 1917 г. схожесть занимаемых позиций и обострение политической борьбы сблизила анархистов с большевиками. Способствовала этому информационная война, начатая против них эсерами. Эсер Е.Е. Колосов в редактируемой им газете «Наш голос» обвинил одного из лидеров красноярских большевиков Б.З. Шумяцкого в недостойном для революционера поведении в 1914 г. на судебном процессе по делу о красноярском восстании в железнодорожных мастерских 1905 года [Наш Голос, 1917, 13 июня, с. 2-3].
В начале июля на страницах эсеровской газеты были опубликованы материалы, изобличающие красноярских анархистов. 2 июля 1917 г. В статье «Кто такой товарищ Каминский?» Е.Е. Колосов обвинил лидера красноярских анархистов в организации избиений политических заключенных уголовниками в Рижской тюрьме в 1913 г. для сведения личных счетов. В итоге, сравнивая Б.З. Шумяцкого и Вл. Каминского эсер пришел к выводу, что поскольку «Шумяцкий — амнистированный клеветник и предатель», а Каминский – «амнистированный погромщик», то моральный облик обоих не позволяет им занимать ответственных постов в местном Совете [Наш Голос,1917, 2 июля, с. 1-2].Помимо прочего анархисты пытались работать и среди уголовного элемента. 22 мая они приглашали бывших уголовных на митинг [Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов, 1917, 21 мая, с. 4].
С образованием 27 июня 1917 г. губернского ИК Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов его состав был пополнен анархистами Корабельниковым (приехавшим из Америки) и Коротневой. Хоть Каминский и не занимал ответственных постов в Совете, он вел в нем довольно активную деятельность. Неоднократно назначался вместе с Корабельниковым комиссарами Совета — по особым поручениям и сбору информации. Был наделен мандатом от ИК производить обыски и аресты самогонщиков и уничтожать самогонку [ГАКК. Ф. Р-258. Оп. 1. Д. 49. Л. 273]. Состоял в ряде комиссий, в частности в комиссии по проверке отсрочек от армии. С работой В.К. Каминского в этой комиссии связан еще один скандал. В конце июня анархист вызвал в комиссию правого эсера, члена ИК Красноярского Совета И.В. Казанцева, без ведома руководителя комиссии Маерчака, под свою личную ответственность. В связи с чем Казанцев разразился статьей в газете «Наш голос» под названием «Еще один самодержец», в которой недоумевал, почему комиссия «пишет под диктовку Каминского». Сам Казанцев посчитал, что причина его вызова в комиссию – стремление свести партийные счеты и, характеризуя ситуацию в общем, писал что «вместо революционной воли и права появилась у нас масса самодержцев, все готовых брать под свою личную ответственность» [Наш голос, 1917, 29 июня, с . 2].
К лету 1917 г. схожесть занимаемых позиций и обострение политической борьбы сблизила анархистов с большевиками. Способствовала этому информационная война, начатая против них эсерами. Эсер Е.Е. Колосов в редактируемой им газете «Наш голос» обвинил одного из лидеров красноярских большевиков Б.З. Шумяцкого в недостойном для революционера поведении в 1914 г. на судебном процессе по делу о красноярском восстании в железнодорожных мастерских 1905 года [Наш Голос, 1917, 13 июня, с. 2-3].
В ответ на критику эсеровской газеты Инициативная группа анархистов-коммунистов присоединилась к организованному Красноярским отделом РСДРП (б) «революционно-общественному» бойкоту Е.К. Колосова. Эсера обвинили в том, что он в редактируемой им газете «Наш голос» «вел гнуснейшую травлю против всех местных рабочих организаций: политических, революционных и профессиональных» [Наш Голос, 1917, 19 июля, приложение].
Таким образом между большевиками и анархистами образовался неформальный политический союз, осуществлявшийся явочным порядком в конкретной совместной борьбе с политическими оппонентами и за достижение провозглашенных целей. Этот союз стал частью так называемого левого блока: блока большевиков, левых эсеров и анархистов. Вместе с тем, необходимо обратить внимание на такие специфические его особенности сложившегося союза, как организационную самостоятельность входящих в него групп, отсутствие практического взаимодействия между левыми эсерами и анархистами (связующим звеном между ними выступали большевики). Они же были и лидерами блока по численности и влиянию в городе. К октябрю численность их организации в городе составляла около 2500 тыс. человек [Красноярская партийная организация в цифрах, 1977, с.2]. Численность левых эсеров была на порядок ниже, примерно несколько сотен. Анархистов же — не более нескольких десятков.
Однако еще до Октябрьской революции в ряде тактических вопросов анархисты занимали более радикальные позиции, чем большевики. 7 июля на митинге в сборочном цехе Красноярских железнодорожных мастерских, посвященном июльским событиям в Петрограде, анархист Каминский, как писал «Наш голос», не только «развивал основные положения большевизма», но требовал более решительных действий: взять власть на местах, захватить землю [Наш голос, 1917, 9 июля, с. 2-3]. 10 июля 1917 г. на общем собрании Красноярского Совета Каминский предлагал «не посылать на фронт ни одного солдата, раз война ведется в интересах капиталистов и захватить немедленно власть в свои руки». 27 сентября на пленуме Красноярского Совета в вопросе о стачке на Красноярском участке Томской железной дороги, Каминский предложил продолжить стачку, даже в случае прекращения ее на остальных участках дороги, аргументируя это необходимостью поднять революционную активность масс, в то время как большевики высказались против, опасаясь раскола в железнодорожном союзе [Красноярский рабочий, 1917, 30 сентября, с. 3].
Очевидно с конца сентября анархисты начинают бороться с большевиками за лидерство в красноярских железнодорожных мастерских, где последние традиционно имели большее влияние. Немалую роль сыграл в этом и Каминский. Энесовский «Голос народа» отмечал, что в железнодорожном бюро труда заседает анархист Каминский. "Он и старается втереть своих товарищей по партии в мастерские и депо в качестве «рабочих» [Голос народа, 1917, 28 сентября, с. 3-4]. При этом пропаганда анархистов имела определенный успех. «Голос Народа» писал, что среди мастеровых и рабочих красноярских железнодорожных мастерских наблюдается течение против большевиков. «Некоторые из мастеровых и рабочих уже разочаровались в своих кумирах и бросаются в объятия анархистов. Бросаются потому что анархисты больше обещают» [Голос народа, 1917, 6 октября, с. 3; 12 октября, с. 4 ].
Однако до прихода большевиков к власти эти противоречия не имели особого значения. Большевики были не прочь, как отмечает В.В. Кривенький, «использовать их (анархистов) в качестве разрушительной силы против буржуазии» [Политические партии России: история и современность, 2000, с. 226].
В интересах дальнейшего развития революции 28 октября на заседании ИК Красноярского Совета блок большевиков левых эсеров и анархистов поддержал позицию перехода власти к Совету [Корноухов, 1981, с. 103-104]. На следующий день первым в Сибири губернский ИК заявил о переходе к нему всей власти в губернии. Существенную роль левый блок сыграл и в подавлении Иркутского юнкерского восстания против Советской власти в декабре 1917 г. В качестве руководителей красногвардейских отрядов посланных на помощь большевикам Иркутска выступили: В.К. Каминский, С.Г. Лазо, Б.З. Шумяцкий. При этом Каминский в определенный момент сыграл одну из главных ролей. Его отряд был « единственным устоявшим против юнкерского наступления» [Рабоче–крестьянская газета, 1917, 31 марта, с. 4].
С осени 1917 г. заметно возрастает активность красноярских анархистов. В немалой степени этому способствует приезд в Красноярск анархистов, бежавших из Петрограда после июльских событий. Помимо Инициативной группы анархистов – коммунистов, образуется вторая группа — Союз анархо-синдикалистской пропаганды, который с 8 декабря 1917 г. начинает издание еженедельной газеты «Сибирский анархист», редакторами которой стали А. Ларин, Я. Без и К. Каликис. Обеими сотрудничавшими группами активно распространялась анархическая литература: работы классиков анархизма М.А. Бакунина, П.А. Кропоткина, популярные брошюры [Штырбул, 1996, с. 178 ]. Анархисты начинают работу среди солдат. Для этой цели ими был создан «союз беспартийных солдат».
В одном из первых номеров «Сибирского анархиста» было опубликовано стихотворение Каминского, который, как оказалось, имел склонности к творчеству:
За хлеб и за волю, за люд трудовой
За братьев голодных забитых,
С гнетущею властью мы начали бой
Восстали на сильных и сытых!
Подняли грозное знамя борьбы
Мы черное знамя подняли,
И счастье отымем свое у судьбы
О нем мы веками мечтали!
Под знаменем черным мы ринемся в бой
Нам ненависть знамя вручила,
Хотим ненавидеть мы злобой святой
Гнетущие темные силы
За братьев голодных мы в битву пойдем
Разрушим и власть и законы
И всех кто несчастлив к себе мы зовем
Под черные бунта знамена.
Так смело же братья, уж подан сигнал
За счастье, за хлеб и за волю
Долой государство, долой капитал
В ряды кто судьбой недоволен.
[Сибирский анархист,1917, 8 декабря, с.3].
Перевыборы ИК Красноярского 12 декабря принесли большевикам и левым эсерам полную победу: большевиков – 12, левых эсеров – 6 [Рабоче – крестьянская газета, 1917, 16 декабря, с.4]. Наметились и новые тенденции в работе Советов. Основные вопросы, принимаемые Советом, стали первоначально обсуждаться и одобряться его большевистской фракцией. Это приводило к уменьшению роли Совета и подмене его функций фракцией. С этого времени анархисты в деятельности совета участия не принимают. Противоречия между ними и большевиками приобретают масштабный характер.
Еще в конце ноября 1917 г. меньшевистская газета «Дело рабочего» отмечала, что "анархисты во главе со знаменитым Каминским недовольны «нерешительной» политикой большевиков и намерены порвать с ними[Дело рабочего, 1917, 6 декабря, с. 3]« Анархисты выступили против узурпации Советов одной партией. На страницах „Сибирского анархиста“ в начале декабря 1917 г. красноярские анархисты призывали массы самоорганизовываться в первичные беспартийные классовые организации, и брать в свои руки распределение продуктов и организацию производства. Советы, по их мнению, должны стать органами „не властвующими, не повелевающими, но исполняющими волю“ этих организаций, служить „регулятором общественной и экономической жизни страны“ [Сибирский анархист,1917, 8 декабря, с.1].
Считая что авторитетность Советов должна быть превыше всего, анархисты призывали не созывать „реакционное“ Учредительное собрание и немедленно „уничтожить“ городские думы и земства, „где буржуазия организует свое господство и закабаляет посредством законов рабочий класс“. Поэтому они резко негативно отнеслись к участию большевиков в данных учреждениях, считая это актом соглашательства с буржуазией. „Если вы хотите всецело стоять на стороне Советов, то вы должны немедленно собраться с духом и уничтожить сразу и навсегда всякие Учредительные собрания, городские думы и земства“ — обращался к большевикам „Сибирский анархист“ 26 января [Сибирский анархист, 1918, 26 января, с.2]
Серьезные расхождения между политическими союзниками возникли по вопросу о формах социалистических преобразований в экономике. Выступая за немедленную социализацию — передачу предприятий под управление трудовых коллективов, анархисты считали „половинчатой“ большевистскую политику рабочего контроля и отрицательно отнеслись к созданию в декабре 1917 г. ВСНХ, рассматривая это как попытку централизации управления производством. Для решения экономических проблем, помимо социализации производства, они призывали „перейти от бумажных декретов и полумер к живому и яркому социальному действию“: изъять все продукты из частноторгового оборота и устроить прямой товарообмен между городом и деревней [Сибирский анархист, 1918, 5 января, с.2].
Таким образом, после Октября анархисты Красноярска во главе с Каминским, как и в целом в стране, выступили сторонниками теории так называемой „третьей революции“, цель которой — переход власти и управления производством к федерации органов революционного территориального и производственного самоуправления.
Активная критика организационных форм и первых мероприятий советской власти с радикально левых позиций заставила большевиков отмежеваться от бывших союзников и искать пути и средства к их нейтрализации. Как верно отмечалось в газете „Дело рабочего“, „когда большевики увидели, что аппетиты анархистов грозят уже и их собственному благополучию, они со свойственной им решительностью приняли меры обуздания“ [Дело рабочего, 1918, 30 июня, с. 2].
На руку большевикам сыграли публикации кадетской газеты „Свободная Сибирь“. Автор статей „Арест грабителя-анархиста“, „Анархисты-хамелеоны“ и др. Вяч. Храмцов обвинил анархистов в вымогательствах, грабежах и связях с уголовным миром [Свободная Сибирь, 1917, 19, 20 декабря]. Установить правдоподобность этих фактов вероятней всего не представляется возможным, но важно другое: до момента перехода анархистов в открытую оппозицию большевикам, последние на подобные слухи не обращали внимания. Ситуация в корне изменилась к концу 1917 г. 27 декабря по постановлению ИК Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов В.К. Каминский был арестован. Обвинен он был в мародерстве во время своего участия в подавлении антисоветского юнкерского восстания в Иркутске. В постановлении ИК говорилось: „заключить под стражу в одиночную камеру под строжайший надзор – запретить всяческие сношения с остальными заключенными“ [ГАКК. Ф. Р-258. Оп. 1. Д. 15. Л. 113].
Несмотря на это анархисты усилили критику большевиков. В „Сибирском анархисте“ в марте 1918 г. они отмечали, что „большевики“, как нечто характерное перестали существовать. Народилась новая власть, новое правительство». Но «мы, анархо-синдикалисты, будем бороться против захвата власти в Советах какой бы то ни было политической партией, пока в них будет находиться революционный пролетариат» [Сибирский анархист, 1918, 15 марта, с.2]. Разгром второй группы красноярских анархистов – Союза анархо–синдикалистской пропаганды пришелся на период «удушения» большевистской властью прессы оппозиционных партий весной 1918 г. В марте были закрыты газеты «Сибирский анархист» и «Свободная Сибирь».
Дело Каминского слушалось в революционном трибунале 28 марта. Все свидетели отвергли обвинение анархиста в мародерстве и говорили о недоразумении. По их словам Каминский отнял вещи у мародера-красногвардейца и собирался сдать их в штаб. В итоге трибунал не принял никакого решения за недостаточностью доказательств. Дело было отправлено на доследование [Рабоче-крестьянская газета, 1917, 31 марта, с. 4]. О других заседания трибунала не удалось найти никаких сведений.
По отрывочным данным известно, что вскоре после заседания трибунала он был освобожден. Однако в мае вновь арестован большевиками [ГАКК. Ф. Р-1763. Оп. 1. Д. 62. Л. 138]. Где был анархист во время падения советской власти в городе не известно. Но в списках арестованных большевиков и сочувствующих, сидящих в красноярской тюрьме после чехословацкого переворота, его нет. Поэтому о дальнейшей судьбе анархиста остается только гадать.
Источники
- Государственный архив Красноярского края (ГАКК)
- Голос народа. Красноярск, 1917. 28 сентября, 1 октября, 6 октября, 12 октября.
- Дело рабочего. Красноярск, 1917. 6 декабря; 1918. 30 июня.
- Известия Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов. Красноярск, 1917. 12 апреля, 21 мая, 7 июля.
- Красноярский рабочий. Красноярск, 1917. 30 сентября.
- Манифест анархистов-коммунистов. Красноярск, 1917.
- Наш Голос. Красноярск, 1917. 12 апреля, 13 апреля, 20 апреля, 13 июня, 29 июня, 2 июля, 9 июля, 19 июля, 22 июля.
- Рабоче-крестьянская газета. Красноярск, 1917. 16 декабря; 1918. 31 марта.
- Свободная Сибирь. Красноярск, 1917. 17 декабря, 19декабря, 20 декабря.
- Сибирский анархист. Красноярск, 1917. 8 декабря; 1918. 5 января, 26 января, 15 марта.
- Корноухов Е.М. Борьба партии большевиков против анархизма в России. М., 1981.
- Красноярская краевая партийная организация в цифрах. Красноярск, 1977.
- Политические партии России: история и современность. М., 2000. Штырбул А.А.
- Анархистское движение в Сибири в I-й четверти XX века. Ч. 1. Омск, 1996.
вторник, 28 августа 2012 г.
История Doom
В турбулентном следе Discharge сотни дискор или дибит панк-групп возникли по всему миру. В то время, как многие из них были из Швеции, в Британии главенствовали Doom из Бирмингема, ещё один яростный хардкор панк акт, изобретенный в период суровых испытаний пьянством в легендарном заведении Mermaid в Cпаркхилле.
“Да, я помню, как увидел небольшое объявление в Mermaid – оно всё ещё у меня – гласившее “Doom требуется барабанщик для создания группы в стиле Discharge!” вспоминает Тони “Стик” Дикенс. “Я также помню, что сорвал постер, спросив, кто такой Бри, затем, пьяный, надоедал ему всю ночь, пока он не согласился, чтобы я играл у них! С ними тогда играл какой-то другой парень, но я знал, что это был мой гиг, и ничто, как говорится, не способно было меня изгнать оттуда. Я думаю, Бри видел мою старую группу Annihillator несколько раз, когда мы делали концерты около Бирмингема с Napalm Death (их гитарист Фрэнк даже был на мгновение в Напалмах в промежутке между записью сторон “Scum” )...”
“Mermaid” и “память” - два слова, которые, как правило, сопровождались фразой «потеря...», потому что это были очень пьяные времена, из которых я мало что могу вспомнить. Однажды я жаловался, что пропустил выступление Antisect — только потому что я в угаре танцевал всю ночь около сцены! Я очень любил Mermaid, потому что все эти группы, люди со всей страны съезжались сюда, это было отличное место для взаимосвязи… “Я буду в Бристоле на следующей неделе... могу я упасть на вас?” Я готов был отправиться куда угодно, и случалось такое, что спустя несколько месяцев, я обнаруживал, что все эти группы были знаменитостями или что-то в этом роде; это было великолепное место для встреч, грубое, как барсучья задница. Пол обычно был устлан пьяными в стельку посетителями.”
До того момента, как Стик присоединился к группе, басист Джон Пикеринг и гитарист Брайан Тэлбот играли в Subverters (которая по-началу была известна как Religious Vomit), и даже Мик Харрис стучал в самой ранней инкарнации Doom.
“Я и Бри начали Subverters в ‘85 или ‘86, когда мы еще были в школе” - объясняет Джон. “С нашим более старшим школьным другом Джейсоном Ходжесом (на ударных), мы сочиняли песни в доме моей матери и отчаянно пытались играть на наших инструментах. В основном, на нас оказали влияние анархо группы, Rudimentary Peni, Crass и подобные, но ко всему этому мы прибавили быстрые трешевые биты, так как в то время мы уже начали слушать более новые группы, такие, как Napalm Death и MDC. Правда вскоре домашние репетиции пришлось прекратить из-за жалоб соседей, и вместо этого мы стали играть в грязной, сырой репетиционной базе под названием Fastix в центре города.
“Из-за того, что мы стали регулярно посещать Mermaid, наблюдая тонны групп и встречаясь с огромным количеством людей, я и Бри решили завязать с Subverters (после одного концерта в местном Streetly Youth Centre) и взять несколько репетиций совместно с барабанщиком Миком Харрисом для группы с рабочим названием Doom. Мы сочинили три песни и даже однажды отыграли гиг, но уже тогда мы почувствовали, что это характерно - привносить в металлический бит элементы бластбита. Бри, в-особенности, хотел делать что-то другое, он был с головой погружен во все эти мощные шведские группы, которые он слушал тогда, и мы решили собрать группу, которая сочитала бы в себе нашу анархо-панк этику с гораздо менее металлизированным Discharge-стилем...”
Другими словами, леди и джентльмены, произошло рождение Doom, такого, каким мы его все знаем и любим. Басист Пит Нэш был также рекрутирован через Mermaid, и у него сохранилось огромное количество оптимистичных воспоминаний об этом месте, которые он часто любит повторять:
“Важность Mermaid для британской сцены не может быть переоценена” – всерьёз говорит он. “Очевидно, образовавшись в Бирмингеме, это было фундаментальным явлением для меня лично. Я не уверен, что остальные по всей стране чувствовали по этому поводу, но я не мог позволить себе путешествовать, так что это для меня была, буквально, вся сцена. По началу, это был самый настоящий эскейпизм — выбраться из сраного пригорода, напиться, послушать музыку и повеселиться, без опасения, что полиция или родители заберут тебя домой. Там ты мог встретить своих единомышленников, со всей страны, делиться с ними музыкой и идеями, связываться со всеми мыслимыми движениями, со всего мира. Ты мог узнать дату следующего марша Stop The City, почему люди хотят это делать, и что они смогут достичь благодаря этому, и все это происходило в то время, когда ты напивался, слушал музыку и веселился.”
“Приезжали группы со всего мира, концерты каждую неделю по очень низким ценам, ты мог носить все, что хочешь и просто быть собой, и никто тебя ни в чем не упрекал. Если ты вдруг упал, люди тебя поднимали, и им было плевать, какого цвета у тебя кожа, какого ты возраста и все такое прочее, если, конечно, из тебя не прёт эгоцентризм, и это продолжалось, сколько ты хотел. Может быть, потому что я был достаточно молод, это казалось более утопично, чем было на самом деле, но, как мне кажется, с кем бы ты ни говорил, у каждого были похожие воспоминания; я не думяю, что это взгляд в прошлое раздолбая возрастом 30-с-чем-то лет через розовые очки, я не такой.”
“Я сохранил массу интересных впечатлений об этом месте, даже тяжело вспомнить, с чего начать. Некоторые, игравшие там группы, были просто крутейшие — я думаю, одним из лучших был трэш-фестиваль, когда играли Chaos UK, Extreme Noise Terror и Napalm Death. Сплит “Radioactive” только вышел и был потрясающим. Был еще один трешовый фестиваль, когда играли Napalm Death, Amebix и Antisect... и, действительно, каждый концерт был настоящим опытом. Фактически, это было не просто “присутствовать” на концерте, это был целый процесс; проснуться, привести себя в порядок, отправиться со своими друзьями на распродажу подержанных вещей, чтобы купить одежду, затем порвать ее, где только можно, вернуться домой, послушать новую музыку и положить на все, что происходило вокруг. Затем сесть на автобус до Олтона и купить четыре пинты отвратительнейшего 35-пенсового сидра, и выпить его за десять минут до того, как автобус доедет до места, где состоится концерт.”
“Однажды - правда, подобное случалось нередко, - у нас не было 1.75 фунтов, чтобы попасть на гиг, и Фузз, сестра моего приятеля , открыла нам окно в женском туалете, чтобы нас впустить, но вся проблема была в том, что туалет находился наверху на втором этаже. Мы пробрались по пожарному выходу на крышу и проникли внутрь.. но в момент проникновения не все было так легко, как казалось бы, мы были изрядно выпимши, и мой друг Грэг вдруг соскользнул, зацепился за водосточную трубу, но та сломалась под его весом, в результате, он повис на телефонном проводе в воздухе, около двадцати футов над землей! Мне удалось затащить его обратно, мы смеялись как сумасшедшие, и все же пробрались внутрь через окно. Владелица паба находилась в тот момент в том же туалете, что и мы, но к нашему счастью, она не смогла отличить красти-панк девчонок от парней, мы на то время были очень молоды и выглядели “достаточно свежо”...мы миновали ее без каких-либо трудностей.”
“В другой раз я и мой приятель прогуливали школу и отправились в Mermaid прямо в школьной форме и здорово там нажрались! Нелепые танцы — еще одно воспоминание: танец слона или танец умирающей мухи под Napalm Death. Казалось, что весь зал валялся по полу, одновременно! Потом мы добирались до дома на поезде (или пешком) и пытались проехать бесплатно; мы, порядка десяти человек, без денег, бегали по поезду и прятались в туалетах от кондуктора.”
“Я помню первый гиг AGL — Anti-Gothic League, группа Пита и Ника из Napalm Death — когда мы отыграли весь наш сет во время саундчека! Затем звукач сказал: “Отлично, ребята, начинайте играть прямо сейчас!” Это было впервые, когда я пел и играл на гитаре одновременно, потому что другие испугались занять место вокалиста. Я не мог делать одно и тоже одновременно, но это было не важно — толпа просто наблюдала всю ту страсть, исходившую от четырнадцатилетних юнцов, рубивших свой трэш, что есть силы. Они плевали в нас, а мы пытались отвечать тем же (у нас был ужасный сушняк) и кидались в них сладкими пирожками...или это было в другой раз!”
Брайан Тэлбот помог доиграть то первое выступление AGL, показав Питу,как можно вывести звук на его гитаре так, что извлекаемые аккорды могут звучать мощно, просто напросто поместив палец поперек ладов (“Я был настолько пьян, что до сих пор требуются годы, чтобы добиться подобного результата" - смеется Пит), а двое из AGL позже объединились с Ником и Рэтом из Napalm Death, образовав еще одну группу Motherfuckers From Mars. Затем 2-го марта 1987, Пит (который, к счастью, сохранил свой скрупулезно ведущийся дневник) получил телефонный звонок от Брайана и Джона, которые пригласили его присоединиться к Doom, несколькими неделями позже они уже репетировали вместе.
Рич Милиция из Sore Throat представил группу Полу "Хэмми" Хэлмшоу, который только что основал известный лэйбл Peaceville, и в августе 1987 Doom отправились в бирмингемскую студию Rich Bitch, чтобы записать три трека, два из которых - "Relief"и "Slave To Convention" - были включены в сборник "A Vile Peace". К несчастью Пит сломал запястье как раз перед записью, и группа попросила Джимми Уитли из Napalm'ов сыграть вместо него.
"Я сломал запястье во время стэйдждайвинга под The Stupids в Mermaid, кроме того я даже не подозревал о переломе до того, как попытался поиграть на басу на следующий день дома вместе с Джоном. Мы шли обратно пешком, около семи миль вдоль железной дороги прошлой ночью, прыгали через заборы, чтобы попасть на пути, падали в канавы и рвы.. В понедельник я отправился в госпиталь на своем мопеде, где мне сказали, что запястье сломано. Обычно, когда ты прыгаешь со сцены,ты приземляешься на людей, стоящих внизу, но в тот момент, когдя я прыгал, толпа разошлась, и я приземлился на пол (прямо на запястье), затем народ вернулся обратно на свои места, буквально топтались по мне. Пока я пытался подняться, нашел четыре фунта на полу, своего рода компенсация - халявное бухло (сидр)!”
“Я был больше обеспокоен, нежели расстроен в то время, потому что басист, которого Doom взяли на время моей болезни, играл гораздо лучше меня, я боялся что меня турнут из группы и возьмут его. Я испытал своеобразный стресс...”
Позже Doom отыграли свой первый гиг в Mercat Inn, Digbeth на разогреве у Depth Charge, 23 сентября 1987, и вскоре сделали себе имя в панк-среде благодаря своему мощному политизированному трэш-панку. Их трэки с "A Vile Peace" поспособствовали тому, что Peaceville предложил им записать полноценный альбом, так же они решили сначала показать свою технику на шеститрековом демо “War Is Big Business”, записанном в Red Spot Studio, Leamington Spa в конце ноября того же года.
"Это был обычный день поспешной записи в довольно таки дерьмовой, отдающей эхом студии." - поясняет Джон, пересказывая первый настоящий опыт Doom в области студийной работы. Демо было неплохим, шумное, дешевое, полное энергии, такое же, как и любое хорошее панк демо должно быть на кассете С 60! Оно также отражает пик творчества группы на тот момент, когда мы все принимали участие в написании множества песен и наслаждались собой весьма."
В феврале 1988 группа опять собралась в Rich Bitch, где они записали 21 песню для дебютного альбома "War Crimes (Inhuman Beings), выпущенного на Peaceville за весьма скудный бюджет.
"Я вспоминаю, как Хэмми говорил, что не может позволить себе заплатить за запись вовремя, потому что потратил всё на LP для Deviated Instinct, так что нам пришлось позаимствовать деньги на запись у моей бабушки", говорит Стик. "И мы, собственно, записали все песни, которые у нас были на тот момент. Мы не имели никакого представления о процессе записи и сведения, так что полностью были во власти ребят из студии, поэтому, как было предложено, я использовал старомодный пэд "Симмонс" в качестве малого барабана. Инженер сказал, что он сможет заставить звучать его так, как нам хочется...да, точно! Пэд срабатывал одинаково, не зависимо от того, бьёшь ли ты по нему молотком со всей силы или щекочешь перышком - в любом случае, сработает одинаковый сигнал - так что, когда я играл вступление, палочка делала отскок, и, таким образом, получался двойной триггер. В конце концов, я должен был сменить стиль игры на ударных, чтобы избежать проблемы, которая сводила меня с ума тогда. Я помню, Пит был тоже достаточно молод тогда , и ему пришлось сказать своей маме, что нужно выйти на работу, чтобы не возникло проблем.
Ещё одна особенность в записи - это то, что Бри настроил свою гитару с помощью специальных дудочек, было довольно весело. После того, как Джон записал вокал, мы прослушали запись и нашли разговоры между песнями весьма забавными, особенно тот момент, когда обнаружили, что режиссер проиграл музыку не с той скоростью, с которой нужно было, и записал вокал сверху на тот момент, так что пришлось все перезаписывать... Просто набор катастроф; я удивлен, как мы все это вынесли...”
“Я спел весь альбом снова", вздыхает Джон. "К счастью, мой вокал стал более грубым и глубоким, что осчастливило меня в итоге. К сожалению, всё-таки, некоторая энергия и грубая трэшовость Doom растворилась в более “современном” звуке, и, в итоге, из-за этого что-то было потеряно. Я помню множество других моментов, которые случились во время записи, особенно когда у нас был продюсер, который, казалось, думал, что мы метал-группа, и хотел добавить свои гитарные соло! И, всё же, на записи много отличных треков и текстов, и она повлияла на столько людей, я до сих пор очень горжусь этим.”
Несмотря на его очевидные недостатки, "War Crimes" имел потрясающий успех как для группы, так и для лэйбла, их честный простой взгляд на агрессивный, жёсткий панк-рок привлёк толпы поклонников по всей Британии. Джон Пил также взял их на заметку и пригласил записать две сессии для его шоу, которые позже были выпущены Strange Fruit Records, как часть их популярных серий альбомов Peel Session.
"Мы появились в этой внушительной студии с кучей полуразвалившейся аппаратуры", смеется Стик. "У Пита не было бас-гитары, когда он присоединился к Doom, так что на большей части концертов приходилось заимствовать её у той или иной группы. Всё же, басист группы Reprisal, которая вскоре стала известна как Benediction, дал Питу старый бас, на котором была только одна струна, но это не имело особого значения, так как все песни Doom можно было играть на одной струне. Питу удалось обзавестись еще одной струной, и в таком виде он появился в этой шикарной студии, в свою очередь, продюсер спросил у него, почему у него всего лишь две струны, на что Пит с полной серьезностью ответил: "
Это на случай, если одна порвется!" Лицо у того парня приняло очень забавное выражение. К тому же, единственный комбик, который Пит смог принести с собой на сессию, был девятиватный репетиционный; он выглядел нелепо, играя в этой огромной студии, но в итоге звук получился великолепный..."
Это был невероятно продуктивный период для Doom, которые уже записали 10-ти трековое демо “Doomsday” (26 мая 1988) на студии Phantom Zone. В начале 1989 они были уже готовы отправиться в двухнедельный тур по Европе с ноттингемскими Concrete Sox, обязательный ритуал, который должна пройти каждая UKHС группа того времени. "
Реально, это было одно большое новое приключение" - поясняет Бри. "Я до этого вообще никогда не выезжал из страны, так что это было действительно великолепно. Мы отправились с Concrete Sox в маленьком транзитном фургоне, который принадлежал Chaos UK, и, насколько я помню, мы посетили Голландию, Германию, Югославию, Италию, Австрию... и, чёрт знает, что ещё. Я помню, когда мы были в пути уже несколько дней, где-то на шоссе в Германии, Пит повернулся ко мне и спросил: "Ебать, Аусфарт, должно быть, крупный город, не так ли?" На что я ответил: "О, нет, Пит, "Ausfahrt" означает "выход" по-немецки! Ха-ха-ха, просто класс!"
“Апогеем всего тура был Загреб, где мы играли перед тысячной аудиторией в огромном зале, который просто свел меня с ума... собственно, так же, как и вся европейская сцена; все было настолько хорошо организовано, очень достойные сквоты, а люди имели четкую политическую позицию. Самое неприятное, что произошло за время поездки - это когда мы, выехав из Югославии в Италию, обнаружили, что ёбанная дорога вдруг закончилась! Неизвестно где, она, ёб твою мать, кончилась! Так что нам пришлось повернуть обратно и поехать по дороге, что вела в гору; автобус стал перегреваться, и нам пришлось выйти из него и двигаться пешком, взбираться на этот чертовски высокий холм. Далее дорога представляла из себя сплошную грязь, сопровождаемую ручьями - я думал мы застрянем там навечно. В конце концов мы добрались до границы, пограничные копы были не в восторге от нас и заставили нас вытаскивать ВСЁ из автобуса. Пока мы проделывали всё это, они ходили поссать и поигрывали со своими автоматами - что выглядело весьма пугающе. После того, как они не нашли ничего и, вдобавок ко всему, обыскали Лэса (Concrete Sox), одев резиновые перчатки, они всё равно не дали нам возможность пересечь границу. Поэтому нам пришлось поехать по другой дерьмовой дороге к следующему пограничному пункту; мы, в конце концов, попали в Италию и успели только к следующему концерту, но народу было раз и обчёлся. Так что, фактически, мы играли для Concrete Sox, а они для нас. Я думаю, набралось всего 10 человек помимо нас... было дерьмово, но мы напились как следует.
“Ещё один ужасный момент для меня был, когда Лэс проебал себя на этом же концерте; он раз десять пытался подраться, не из лучших побуждений. Люди отталкивали его друг от друга, а он, в свою очередь, пытался обрушиться на каждого из толкавших его. Какой-то кошмар!”
Весной '89 Doom выпустили два новых релиза – альбом "Bury The Debt...Not The Dead" на Peaceville (сплит со шведами No Security) и пятитрековую 7”-ку EP "Police Bastard" на лэйбле Энди Сюррея Discarded. Оба были записаны Стивом Бёрдом на студии Birdsong в Ворчестере в течение первой половины января 1989 и считались наиболее потенциальными произведениями группы, где Doom довели свой грохочущий, хрипящий и скрежещущий хардкор до совершенства. К сожалению, Бри покинул группу в тот момент.
"Сведенный материал звучал гораздо лучше, и вы действительно можете ощутить энергию тех песен" - соглашается Пит. "Мы нашли свой стиль и довели его до совершенства; мы отыграли огромное количество концертов - один, два, три раза в неделю - и мне очень нравились наши новые песни. Мы также играли и старый материал, и он звучал достаточно свежо и великолепно. Мы чувствовали себя на гребне волны, полностью уверенные в том, что делаем...”
“Я в точности не могу вспомнить, почему Бри покинул группу” – продолжает Джон, который взял на себя обязанности как гитариста, так и вокалиста после ухода Брайана. Я помню, у нас был ещё один тур с Concrete Sox, и мы поехали в Ирландию, играли в Дублине и Белфасте, и Брайан взял с собой эту американку Тэмми, которая позже стала его женой. Тогда он заявил, что покидает Doom, и, я думаю, он покинул Бирмингем. Я думаю, что он хотел быть поближе к клубу “1 in 12”; это было частью его жизни. В то время он сильно стоял на своём, и, так как мы были очень близки, я в некоторых моментах сильно раздражал его. Мы устали друг от друга, поэтому, я думаю, мы оба приветствовали этот разрыв.
“Я не могу со стопроцентной уверенностью сказать, почему я ушёл” –соглашается Брайан. “Это было кульминацией тех событий, которые происходили в Бирмингеме, и в которых я принимал непосредственное участие. Mermaid закрылся, а Джон и Пит тусовались с Ником Напалмом и Легго ( из Deviated Instinct/ Filthkick). Это было то время, когда люди старались быть максимально неполиткорректными. Сейчас я могу понять их, как они заебались слушать людей, которые гундели о правильных вещах и о том, как они должны себя вести, но когда люди пытались НАСТОЛЬКО сильно быть неполиткорректными, это имело обратный эффект, и это просто выводило меня из себя. Допустим, что Джон и Пит стали носить подвески со свастикой и значки “I Hate Nigger” – это всё вызывало у меня горечь во рту. Это можно воспринимать с иронией, но когда это начинает менять мировоззрение людей, это вызывает беспокойство. Может быть, на тот момент я воспринимал это слишком близко к сердцу? Кто знает? Хотя, в то время у меня было больше общего с моими друзьями в Брэдфорде, я был больше заинтересован в том, что происходило в клубе “1 in 12”. По большому счёту, сцена в Бирмингеме стала отвратительной, каждый заботился только о своей заднице, поэтому я и переехал.”
Борясь за прежнюю мощь группы, они превратились в квартет, Джон, Пит и Стик пробовали нескольких дополнительных гитаристов, включая Дейва Тэлбота, который позже собрал уважаемую дум-метал группу Solstice совместно с Рич Милицией, но, по существу, они стали напоминать ту же группу из трёх человек, которая пыталась эволюционировать от примитивного Doom к более размеренному и металлизированному. Хотя это не сработало, и, разочарованный как сменой музыкального направления, так и нарастающей апатией на концертах, Стик объявил об уходе из группы после маловостребованного демо, которое исказило первоначальную концепцию Doom. Последний концерт группы (на то время) прошёл в Den в Вигане вместе с Filthkick 21 августа 1990 года.
Стик и Пит присоединились к Extreme Noise Terror, отыграв с ними порядка 20-ти концертов, и записали сплит LP с Filthkick перед тем, как Пит присоединился к последним, а Стик – к Dirt. Затем Пит с Джоном создали психоделик-дум группу Cain перед тем, как Джон собрал Police Bastard, а Пит участвовал в образовании Lithium 6.
Несмотря на это, в 1992 году классический состав Doom воссоединился, чтобы поехать в тур по Японии, выпустив “Doomed From The Start” LP (сборник всех ранних демо) и плохо записанный “The Greatest Invention” LP на Vinyl Japan в том же году. Реюнион продлился только до тех пор, пока группа не вернулась в Англию, и затем старые противоречия начали усиливаться всё больше и больше, в результате Брайан и Стик собрали новый состав группы без Пита и Джона.
“Я думаю, это было примерно то время, когда Doom играли в “1 in 12”, готовясь к поездке в Японию” – объясняет Бри – “и Ник Напалм с какими-то друзьями пришёл на гиг. Один парень , подумав, что это будет смешно, стоять перед нами во время выступления и зиговать... Мне этого хватило, я бросил гитару и начал хуярить этого мудака. Ник прыгнул на меня, а Джон – если я правильно помню – ударил меня, маленькое дерьмо! Потом я вырвал несколько дредов у Ника и заехал ему в лицо пару раз, а другому парню сломал пальцы – спасибо Даррену! – мы закончили гиг, но инцидент, в-целом, заставил меня отказаться от участия в Doom, и чем скорее, тем лучше...”
“Я могу написать целую главу о том японском туре” – вспоминает Джон, который вернулся в Police Bastard после поездки на Дальний Восток перед образованием Haxan. “Это было нереально, необычно, захватывающе, а иногда просто страшно. Сначала мы играли концерты около Токио примерно с двадцатью группами и должны были ждать, пока все они отыграют, и затем выйти и попытаться впечатлить публику! Я чувствовал давление и дискомфорт долгое время, неспособность поговорить с кем-нибудь по-настоящему. Мы также должны были играть на аппаратуре других групп, пытаясь получить всё необходимое, не имея возможности по-настоящему общаться с кем-либо. Я также обнаружил, что множество панков осознанно подходили к своему имиджу и выглядели как мачо; казалось, они все имели кастеты и дубинки, а также оружие, которое было приятно пугающим и немного страшным.
“Кульминацией всего тура стало то, что мы узнали, что собирается придти Сакеви из пресловутой группы GISM. Люди предостерегли нас, что он реально непредсказуем и почти мафиози, поэтому, когда пришло время играть, мы чуть не обосрались, и это было несмешно. После концерта Сакеви подошел к нам в очень пугающем антураже, к счастью мы держались вместе и вывезли это общение. Я до сих пор вспоминаю наш тур по Японии и думаю: “Ебать, это было реально странно!”
“Мы думали, что это могло быть просто работой, но это таковым не являлось” - говорит Пит - который всё ещё создаёт сейчас интересную музыку в Corvus – комментируя раскол группы после её воссоединения. “Doom разделились на два отдельных лагеря. Я в точности не берусь утверждать имелись ли какие-либо проблемы с Джоном или со мной, или в Бирмингеме в принципе, или с теми людьми, с которыми мы постоянно общались; мы об этом даже и не разоваривали, мы не были сплоченным коллективом. К тому же, сцена в Бирмингеме потеряла свою динамичность (думаю, это было), и Брэдфорд был нечто вроде новой Мекки для хардкор-музыки. Там был клуб “1 in 12”, где все и происходило - он был как новый Mermaid, в то время, как в Бирмингеме сцена стала очень пресыщенной и до абсурда политкорректной. Ты не можешь сделать это, купить то, сказать это, сказать то, и я негодовал по этому поводу, я думаю, Бри и Стику это не нравилось. Складывалось впечатление, что все так рьяно пытались набрать максимальное количество “панк баллов”... Я конечно не уверен, что в Брэдфорде подобного не происходило, всё же, это было мое восприятие британской сцены на тот момент. И, хотя наши некоторые новые песни весьма неплохо звучали, это уже было не то...”
Бри и Стик взяли нового вокалиста, Тома Крофта из Genital Deformities, и бас-гитариста Пола "Мола" Моллена, и записали семерку "Lost The Fight" (сплит с Hiatus) на лэйбле Flat Earth и LP "Pro-Life Control" (сплит с Selfish) для Ecocentric. Молл покинул Doom в 1994 и его заменил новый басист Скут из Largactyl, с которым группа записала 7”-ку “Doomed To Extinction” (сплит с Extinction of Mankind, также для Ecocentric), двойной LP “Fuck Peaceville” для Profane Existence (которые также переиздали EP “Police Bastard”) и 7”-ку “Hail to Sweden” для Pandora’s Box в 1995 году.
Когда Скут не смог поехать в тур по Скандинавии в сентябре 1995 года (который состоялся, когда группа записала 7”-ку “Monarchy Zoo” для Vinyl Japan в легендарной Sunlight Studios), его заменил Деннис Боардмен из Blood Sucking Freaks, пока не был найден новый басист в лице Криса Гаскойна из Suffer (Деннис встал на вторую гитару).Том Крофт ушёл как раз перед Скандинавским туром и был заменён Уэйном Саусвортом, также из Blood Sucking Freaks. Это был тот состав, которым в 1996 году был записан знаменитый альбом “Rush Hour Of The Gods” для Flat Earth.
“Мы объездили с туром всю Европу,так же, как и Скандинавию” - говорит Бри о Doom периода приблизительно середины-поздних 90-х. “Мы отыграли несколько великолепных концертов с некоторыми отличными группами... хотя, большинство из концертов вспоминаются слегка размыто (я действительно должен бросить пить... неет, нихуя подобного!), но было несколько хороших моментов. Играть с Totalitar было вершиной - они всегда были по-настоящему крутейшей группой для меня, с тех пор, как я переписывался с Андреасом в середине 90-х. Конечно же, они буквально сметали нас со сцены каждый вечер, но это была честь. Хотя Том и Скут подвели нас, нам удалось взять Уэйна и Дэнниса как раз вовремя, и это оказался хороший выбор.
“Что касается записей, мне нравилось то, что мы сделали в то время, но вершиной списка был сплит с Hiatus, “Hail to Sweden”, “Fuck Peaceville” (это был настоящий марафон рекорд-сессий), хотя, мой любимый – это “Rush Hour Of The Gods”. Мне действительно нравилась некоторая лирика, которую я написал для этого альбома, так же как и обложка, и сама концепция. Некоторые песни тоже были великолепными - но очень чувствуется влияние Totalitar, упс! А состояние группы было охуенно первоклассным...”
В 1998 Flat Earth выпустили сплит 10”-ку Doom/Cress, перед тем, как группа записала “World Of Shit” на Vinyl Japan в 2001. К этому времени, Стик был занят в Ruin, Zounds и The Devils (с Уэйном Саусвортом на вокале), а Бри играл в Khang (а также был и в The Devils), которые эволюционировали в Lazarus Blackstar, и мало-помалу Doom стали понемногу покрыватся пылью. К сожалению, Уэйн умер 18 марта 2005 года от эпилепсии в возрасте 28 лет.
“Он был одним из моих лучших приятелей” - говорит Бри, отдавая дань памяти своему другу. “Он был таким добросердечным, очень умным, очень креативным и лучшим товарищем, о котором можно только мечтать. Я по-настоящему скучаю по нему,так же, как и множество других людей. Очень умный, немного наивный иногда, он был чертовски весёлый – это проявлялось так, например, что он думал, что причина, по которой людям не позволялось находиться на палубе парома, была в том, что используется ядовитый газ, чтобы заставить паром плыть, хаха!
Я жил с ним несколько лет в различных дырах Брэдфорда, и мы никогда не унывали. Он был убеждённым веганом, и каждую ночь после Клуба он брал веганскую пиццу по пути домой, со сладкой кукурузой вместо сыра, и я узнал об этом только потому, что на следующее утро я обнаружил кучу кукурузы у порога, где он сидел и ел, поскольку он не захотел со мной делиться.”
“Когда мы поехали в Скандинавию, я помню один из концертов, когда Уэйн и Дэннис оба куда-то исчезли; я пошёл отлить, и обнаружил их обоих, разбивающих себе пивные бутылки об голову, без какой-либо на то причины! Но классический концерт Doom с Уэйном был в Словении ( увековеченный на 7”-ке “Pissed, Robbed and Twatted: Live In Slovenia”, выпущенный на Nuclear Sun Punk в 1996). Толпа, перед которой мы играли, казалось, была с нами почти всё время выступления, и Уэйн сделал свою лучшую имитацию GG.Allin’а и разбил себе об лоб бутылку. Это ухудшило обстановку, кто-то залез на сцену и ударил Вэйна без какой-либо причины, поэтому, естественно, мы подключились - это был безумный гиг. Он выглядел обезумевшим, когда пел -глаза закатывались, буквально лезли на лоб, по-настоящему страшно - но он был добрейшим, прекраснейшим человеком, никогда не делал никому дерьма. Его очень не хватает тем людям, которые его знали.”
Касаемо того, как Doom должны запомниться с годами, Пит надеется , что они сделали больше, чем просто музыкальную марку для британского андеграунда: “Я бы хотел, чтобы люди осознали, что то, что мы делали с Doom, было страстно и искренне; мы полностью в это верили, и всё, о чём мы пели, на 100 % было нашими убеждениями. Некоторые идеи, наверное, были слегка наивны, но я до сих пор верю в фундаментальность всего этого даже сейчас.”
“Лично я вижу Doom как продукт, живое олицетворение сцены ранних 80-х, и мы просто хранили пламя до конца того десятилетия, со всей энергией, не позволяя всяким мудакам унизить нас, и передавали другим с максимальной силой. Для меня Doom и панк были - и до сих пор остаются - музыкой значимого протеста, не позволяющего себе превратиться в корм для всех этих, так называемых, воротил этого мира. Стой за свои права на существование как индивидуально, так и совместно, как движение, только тогда можно что-то изменить. В-общем, это то, на чём нынче общество должно быть основано, не так ли?”
Официальный сайт группы:
www.doomcrustpunk.com
Взято из книги Trapped in a Scene:
UK Hardcore 1985-1989 (Ян Гласпер)
Перевод текста: Uri The Resurrected и Kitayets
“Да, я помню, как увидел небольшое объявление в Mermaid – оно всё ещё у меня – гласившее “Doom требуется барабанщик для создания группы в стиле Discharge!” вспоминает Тони “Стик” Дикенс. “Я также помню, что сорвал постер, спросив, кто такой Бри, затем, пьяный, надоедал ему всю ночь, пока он не согласился, чтобы я играл у них! С ними тогда играл какой-то другой парень, но я знал, что это был мой гиг, и ничто, как говорится, не способно было меня изгнать оттуда. Я думаю, Бри видел мою старую группу Annihillator несколько раз, когда мы делали концерты около Бирмингема с Napalm Death (их гитарист Фрэнк даже был на мгновение в Напалмах в промежутке между записью сторон “Scum” )...”
“Mermaid” и “память” - два слова, которые, как правило, сопровождались фразой «потеря...», потому что это были очень пьяные времена, из которых я мало что могу вспомнить. Однажды я жаловался, что пропустил выступление Antisect — только потому что я в угаре танцевал всю ночь около сцены! Я очень любил Mermaid, потому что все эти группы, люди со всей страны съезжались сюда, это было отличное место для взаимосвязи… “Я буду в Бристоле на следующей неделе... могу я упасть на вас?” Я готов был отправиться куда угодно, и случалось такое, что спустя несколько месяцев, я обнаруживал, что все эти группы были знаменитостями или что-то в этом роде; это было великолепное место для встреч, грубое, как барсучья задница. Пол обычно был устлан пьяными в стельку посетителями.”
До того момента, как Стик присоединился к группе, басист Джон Пикеринг и гитарист Брайан Тэлбот играли в Subverters (которая по-началу была известна как Religious Vomit), и даже Мик Харрис стучал в самой ранней инкарнации Doom.
“Я и Бри начали Subverters в ‘85 или ‘86, когда мы еще были в школе” - объясняет Джон. “С нашим более старшим школьным другом Джейсоном Ходжесом (на ударных), мы сочиняли песни в доме моей матери и отчаянно пытались играть на наших инструментах. В основном, на нас оказали влияние анархо группы, Rudimentary Peni, Crass и подобные, но ко всему этому мы прибавили быстрые трешевые биты, так как в то время мы уже начали слушать более новые группы, такие, как Napalm Death и MDC. Правда вскоре домашние репетиции пришлось прекратить из-за жалоб соседей, и вместо этого мы стали играть в грязной, сырой репетиционной базе под названием Fastix в центре города.
“Из-за того, что мы стали регулярно посещать Mermaid, наблюдая тонны групп и встречаясь с огромным количеством людей, я и Бри решили завязать с Subverters (после одного концерта в местном Streetly Youth Centre) и взять несколько репетиций совместно с барабанщиком Миком Харрисом для группы с рабочим названием Doom. Мы сочинили три песни и даже однажды отыграли гиг, но уже тогда мы почувствовали, что это характерно - привносить в металлический бит элементы бластбита. Бри, в-особенности, хотел делать что-то другое, он был с головой погружен во все эти мощные шведские группы, которые он слушал тогда, и мы решили собрать группу, которая сочитала бы в себе нашу анархо-панк этику с гораздо менее металлизированным Discharge-стилем...”
Другими словами, леди и джентльмены, произошло рождение Doom, такого, каким мы его все знаем и любим. Басист Пит Нэш был также рекрутирован через Mermaid, и у него сохранилось огромное количество оптимистичных воспоминаний об этом месте, которые он часто любит повторять:
“Важность Mermaid для британской сцены не может быть переоценена” – всерьёз говорит он. “Очевидно, образовавшись в Бирмингеме, это было фундаментальным явлением для меня лично. Я не уверен, что остальные по всей стране чувствовали по этому поводу, но я не мог позволить себе путешествовать, так что это для меня была, буквально, вся сцена. По началу, это был самый настоящий эскейпизм — выбраться из сраного пригорода, напиться, послушать музыку и повеселиться, без опасения, что полиция или родители заберут тебя домой. Там ты мог встретить своих единомышленников, со всей страны, делиться с ними музыкой и идеями, связываться со всеми мыслимыми движениями, со всего мира. Ты мог узнать дату следующего марша Stop The City, почему люди хотят это делать, и что они смогут достичь благодаря этому, и все это происходило в то время, когда ты напивался, слушал музыку и веселился.”
“Приезжали группы со всего мира, концерты каждую неделю по очень низким ценам, ты мог носить все, что хочешь и просто быть собой, и никто тебя ни в чем не упрекал. Если ты вдруг упал, люди тебя поднимали, и им было плевать, какого цвета у тебя кожа, какого ты возраста и все такое прочее, если, конечно, из тебя не прёт эгоцентризм, и это продолжалось, сколько ты хотел. Может быть, потому что я был достаточно молод, это казалось более утопично, чем было на самом деле, но, как мне кажется, с кем бы ты ни говорил, у каждого были похожие воспоминания; я не думяю, что это взгляд в прошлое раздолбая возрастом 30-с-чем-то лет через розовые очки, я не такой.”
“Я сохранил массу интересных впечатлений об этом месте, даже тяжело вспомнить, с чего начать. Некоторые, игравшие там группы, были просто крутейшие — я думаю, одним из лучших был трэш-фестиваль, когда играли Chaos UK, Extreme Noise Terror и Napalm Death. Сплит “Radioactive” только вышел и был потрясающим. Был еще один трешовый фестиваль, когда играли Napalm Death, Amebix и Antisect... и, действительно, каждый концерт был настоящим опытом. Фактически, это было не просто “присутствовать” на концерте, это был целый процесс; проснуться, привести себя в порядок, отправиться со своими друзьями на распродажу подержанных вещей, чтобы купить одежду, затем порвать ее, где только можно, вернуться домой, послушать новую музыку и положить на все, что происходило вокруг. Затем сесть на автобус до Олтона и купить четыре пинты отвратительнейшего 35-пенсового сидра, и выпить его за десять минут до того, как автобус доедет до места, где состоится концерт.”
“Однажды - правда, подобное случалось нередко, - у нас не было 1.75 фунтов, чтобы попасть на гиг, и Фузз, сестра моего приятеля , открыла нам окно в женском туалете, чтобы нас впустить, но вся проблема была в том, что туалет находился наверху на втором этаже. Мы пробрались по пожарному выходу на крышу и проникли внутрь.. но в момент проникновения не все было так легко, как казалось бы, мы были изрядно выпимши, и мой друг Грэг вдруг соскользнул, зацепился за водосточную трубу, но та сломалась под его весом, в результате, он повис на телефонном проводе в воздухе, около двадцати футов над землей! Мне удалось затащить его обратно, мы смеялись как сумасшедшие, и все же пробрались внутрь через окно. Владелица паба находилась в тот момент в том же туалете, что и мы, но к нашему счастью, она не смогла отличить красти-панк девчонок от парней, мы на то время были очень молоды и выглядели “достаточно свежо”...мы миновали ее без каких-либо трудностей.”
“В другой раз я и мой приятель прогуливали школу и отправились в Mermaid прямо в школьной форме и здорово там нажрались! Нелепые танцы — еще одно воспоминание: танец слона или танец умирающей мухи под Napalm Death. Казалось, что весь зал валялся по полу, одновременно! Потом мы добирались до дома на поезде (или пешком) и пытались проехать бесплатно; мы, порядка десяти человек, без денег, бегали по поезду и прятались в туалетах от кондуктора.”
“Я помню первый гиг AGL — Anti-Gothic League, группа Пита и Ника из Napalm Death — когда мы отыграли весь наш сет во время саундчека! Затем звукач сказал: “Отлично, ребята, начинайте играть прямо сейчас!” Это было впервые, когда я пел и играл на гитаре одновременно, потому что другие испугались занять место вокалиста. Я не мог делать одно и тоже одновременно, но это было не важно — толпа просто наблюдала всю ту страсть, исходившую от четырнадцатилетних юнцов, рубивших свой трэш, что есть силы. Они плевали в нас, а мы пытались отвечать тем же (у нас был ужасный сушняк) и кидались в них сладкими пирожками...или это было в другой раз!”
Брайан Тэлбот помог доиграть то первое выступление AGL, показав Питу,как можно вывести звук на его гитаре так, что извлекаемые аккорды могут звучать мощно, просто напросто поместив палец поперек ладов (“Я был настолько пьян, что до сих пор требуются годы, чтобы добиться подобного результата" - смеется Пит), а двое из AGL позже объединились с Ником и Рэтом из Napalm Death, образовав еще одну группу Motherfuckers From Mars. Затем 2-го марта 1987, Пит (который, к счастью, сохранил свой скрупулезно ведущийся дневник) получил телефонный звонок от Брайана и Джона, которые пригласили его присоединиться к Doom, несколькими неделями позже они уже репетировали вместе.
Рич Милиция из Sore Throat представил группу Полу "Хэмми" Хэлмшоу, который только что основал известный лэйбл Peaceville, и в августе 1987 Doom отправились в бирмингемскую студию Rich Bitch, чтобы записать три трека, два из которых - "Relief"и "Slave To Convention" - были включены в сборник "A Vile Peace". К несчастью Пит сломал запястье как раз перед записью, и группа попросила Джимми Уитли из Napalm'ов сыграть вместо него.
"Я сломал запястье во время стэйдждайвинга под The Stupids в Mermaid, кроме того я даже не подозревал о переломе до того, как попытался поиграть на басу на следующий день дома вместе с Джоном. Мы шли обратно пешком, около семи миль вдоль железной дороги прошлой ночью, прыгали через заборы, чтобы попасть на пути, падали в канавы и рвы.. В понедельник я отправился в госпиталь на своем мопеде, где мне сказали, что запястье сломано. Обычно, когда ты прыгаешь со сцены,ты приземляешься на людей, стоящих внизу, но в тот момент, когдя я прыгал, толпа разошлась, и я приземлился на пол (прямо на запястье), затем народ вернулся обратно на свои места, буквально топтались по мне. Пока я пытался подняться, нашел четыре фунта на полу, своего рода компенсация - халявное бухло (сидр)!”
“Я был больше обеспокоен, нежели расстроен в то время, потому что басист, которого Doom взяли на время моей болезни, играл гораздо лучше меня, я боялся что меня турнут из группы и возьмут его. Я испытал своеобразный стресс...”
Позже Doom отыграли свой первый гиг в Mercat Inn, Digbeth на разогреве у Depth Charge, 23 сентября 1987, и вскоре сделали себе имя в панк-среде благодаря своему мощному политизированному трэш-панку. Их трэки с "A Vile Peace" поспособствовали тому, что Peaceville предложил им записать полноценный альбом, так же они решили сначала показать свою технику на шеститрековом демо “War Is Big Business”, записанном в Red Spot Studio, Leamington Spa в конце ноября того же года.
"Это был обычный день поспешной записи в довольно таки дерьмовой, отдающей эхом студии." - поясняет Джон, пересказывая первый настоящий опыт Doom в области студийной работы. Демо было неплохим, шумное, дешевое, полное энергии, такое же, как и любое хорошее панк демо должно быть на кассете С 60! Оно также отражает пик творчества группы на тот момент, когда мы все принимали участие в написании множества песен и наслаждались собой весьма."
В феврале 1988 группа опять собралась в Rich Bitch, где они записали 21 песню для дебютного альбома "War Crimes (Inhuman Beings), выпущенного на Peaceville за весьма скудный бюджет.
"Я вспоминаю, как Хэмми говорил, что не может позволить себе заплатить за запись вовремя, потому что потратил всё на LP для Deviated Instinct, так что нам пришлось позаимствовать деньги на запись у моей бабушки", говорит Стик. "И мы, собственно, записали все песни, которые у нас были на тот момент. Мы не имели никакого представления о процессе записи и сведения, так что полностью были во власти ребят из студии, поэтому, как было предложено, я использовал старомодный пэд "Симмонс" в качестве малого барабана. Инженер сказал, что он сможет заставить звучать его так, как нам хочется...да, точно! Пэд срабатывал одинаково, не зависимо от того, бьёшь ли ты по нему молотком со всей силы или щекочешь перышком - в любом случае, сработает одинаковый сигнал - так что, когда я играл вступление, палочка делала отскок, и, таким образом, получался двойной триггер. В конце концов, я должен был сменить стиль игры на ударных, чтобы избежать проблемы, которая сводила меня с ума тогда. Я помню, Пит был тоже достаточно молод тогда , и ему пришлось сказать своей маме, что нужно выйти на работу, чтобы не возникло проблем.
Ещё одна особенность в записи - это то, что Бри настроил свою гитару с помощью специальных дудочек, было довольно весело. После того, как Джон записал вокал, мы прослушали запись и нашли разговоры между песнями весьма забавными, особенно тот момент, когда обнаружили, что режиссер проиграл музыку не с той скоростью, с которой нужно было, и записал вокал сверху на тот момент, так что пришлось все перезаписывать... Просто набор катастроф; я удивлен, как мы все это вынесли...”
“Я спел весь альбом снова", вздыхает Джон. "К счастью, мой вокал стал более грубым и глубоким, что осчастливило меня в итоге. К сожалению, всё-таки, некоторая энергия и грубая трэшовость Doom растворилась в более “современном” звуке, и, в итоге, из-за этого что-то было потеряно. Я помню множество других моментов, которые случились во время записи, особенно когда у нас был продюсер, который, казалось, думал, что мы метал-группа, и хотел добавить свои гитарные соло! И, всё же, на записи много отличных треков и текстов, и она повлияла на столько людей, я до сих пор очень горжусь этим.”
Несмотря на его очевидные недостатки, "War Crimes" имел потрясающий успех как для группы, так и для лэйбла, их честный простой взгляд на агрессивный, жёсткий панк-рок привлёк толпы поклонников по всей Британии. Джон Пил также взял их на заметку и пригласил записать две сессии для его шоу, которые позже были выпущены Strange Fruit Records, как часть их популярных серий альбомов Peel Session.
"Мы появились в этой внушительной студии с кучей полуразвалившейся аппаратуры", смеется Стик. "У Пита не было бас-гитары, когда он присоединился к Doom, так что на большей части концертов приходилось заимствовать её у той или иной группы. Всё же, басист группы Reprisal, которая вскоре стала известна как Benediction, дал Питу старый бас, на котором была только одна струна, но это не имело особого значения, так как все песни Doom можно было играть на одной струне. Питу удалось обзавестись еще одной струной, и в таком виде он появился в этой шикарной студии, в свою очередь, продюсер спросил у него, почему у него всего лишь две струны, на что Пит с полной серьезностью ответил: "
Это на случай, если одна порвется!" Лицо у того парня приняло очень забавное выражение. К тому же, единственный комбик, который Пит смог принести с собой на сессию, был девятиватный репетиционный; он выглядел нелепо, играя в этой огромной студии, но в итоге звук получился великолепный..."
Это был невероятно продуктивный период для Doom, которые уже записали 10-ти трековое демо “Doomsday” (26 мая 1988) на студии Phantom Zone. В начале 1989 они были уже готовы отправиться в двухнедельный тур по Европе с ноттингемскими Concrete Sox, обязательный ритуал, который должна пройти каждая UKHС группа того времени. "
Реально, это было одно большое новое приключение" - поясняет Бри. "Я до этого вообще никогда не выезжал из страны, так что это было действительно великолепно. Мы отправились с Concrete Sox в маленьком транзитном фургоне, который принадлежал Chaos UK, и, насколько я помню, мы посетили Голландию, Германию, Югославию, Италию, Австрию... и, чёрт знает, что ещё. Я помню, когда мы были в пути уже несколько дней, где-то на шоссе в Германии, Пит повернулся ко мне и спросил: "Ебать, Аусфарт, должно быть, крупный город, не так ли?" На что я ответил: "О, нет, Пит, "Ausfahrt" означает "выход" по-немецки! Ха-ха-ха, просто класс!"
“Апогеем всего тура был Загреб, где мы играли перед тысячной аудиторией в огромном зале, который просто свел меня с ума... собственно, так же, как и вся европейская сцена; все было настолько хорошо организовано, очень достойные сквоты, а люди имели четкую политическую позицию. Самое неприятное, что произошло за время поездки - это когда мы, выехав из Югославии в Италию, обнаружили, что ёбанная дорога вдруг закончилась! Неизвестно где, она, ёб твою мать, кончилась! Так что нам пришлось повернуть обратно и поехать по дороге, что вела в гору; автобус стал перегреваться, и нам пришлось выйти из него и двигаться пешком, взбираться на этот чертовски высокий холм. Далее дорога представляла из себя сплошную грязь, сопровождаемую ручьями - я думал мы застрянем там навечно. В конце концов мы добрались до границы, пограничные копы были не в восторге от нас и заставили нас вытаскивать ВСЁ из автобуса. Пока мы проделывали всё это, они ходили поссать и поигрывали со своими автоматами - что выглядело весьма пугающе. После того, как они не нашли ничего и, вдобавок ко всему, обыскали Лэса (Concrete Sox), одев резиновые перчатки, они всё равно не дали нам возможность пересечь границу. Поэтому нам пришлось поехать по другой дерьмовой дороге к следующему пограничному пункту; мы, в конце концов, попали в Италию и успели только к следующему концерту, но народу было раз и обчёлся. Так что, фактически, мы играли для Concrete Sox, а они для нас. Я думаю, набралось всего 10 человек помимо нас... было дерьмово, но мы напились как следует.
“Ещё один ужасный момент для меня был, когда Лэс проебал себя на этом же концерте; он раз десять пытался подраться, не из лучших побуждений. Люди отталкивали его друг от друга, а он, в свою очередь, пытался обрушиться на каждого из толкавших его. Какой-то кошмар!”
Весной '89 Doom выпустили два новых релиза – альбом "Bury The Debt...Not The Dead" на Peaceville (сплит со шведами No Security) и пятитрековую 7”-ку EP "Police Bastard" на лэйбле Энди Сюррея Discarded. Оба были записаны Стивом Бёрдом на студии Birdsong в Ворчестере в течение первой половины января 1989 и считались наиболее потенциальными произведениями группы, где Doom довели свой грохочущий, хрипящий и скрежещущий хардкор до совершенства. К сожалению, Бри покинул группу в тот момент.
"Сведенный материал звучал гораздо лучше, и вы действительно можете ощутить энергию тех песен" - соглашается Пит. "Мы нашли свой стиль и довели его до совершенства; мы отыграли огромное количество концертов - один, два, три раза в неделю - и мне очень нравились наши новые песни. Мы также играли и старый материал, и он звучал достаточно свежо и великолепно. Мы чувствовали себя на гребне волны, полностью уверенные в том, что делаем...”
“Я в точности не могу вспомнить, почему Бри покинул группу” – продолжает Джон, который взял на себя обязанности как гитариста, так и вокалиста после ухода Брайана. Я помню, у нас был ещё один тур с Concrete Sox, и мы поехали в Ирландию, играли в Дублине и Белфасте, и Брайан взял с собой эту американку Тэмми, которая позже стала его женой. Тогда он заявил, что покидает Doom, и, я думаю, он покинул Бирмингем. Я думаю, что он хотел быть поближе к клубу “1 in 12”; это было частью его жизни. В то время он сильно стоял на своём, и, так как мы были очень близки, я в некоторых моментах сильно раздражал его. Мы устали друг от друга, поэтому, я думаю, мы оба приветствовали этот разрыв.
“Я не могу со стопроцентной уверенностью сказать, почему я ушёл” –соглашается Брайан. “Это было кульминацией тех событий, которые происходили в Бирмингеме, и в которых я принимал непосредственное участие. Mermaid закрылся, а Джон и Пит тусовались с Ником Напалмом и Легго ( из Deviated Instinct/ Filthkick). Это было то время, когда люди старались быть максимально неполиткорректными. Сейчас я могу понять их, как они заебались слушать людей, которые гундели о правильных вещах и о том, как они должны себя вести, но когда люди пытались НАСТОЛЬКО сильно быть неполиткорректными, это имело обратный эффект, и это просто выводило меня из себя. Допустим, что Джон и Пит стали носить подвески со свастикой и значки “I Hate Nigger” – это всё вызывало у меня горечь во рту. Это можно воспринимать с иронией, но когда это начинает менять мировоззрение людей, это вызывает беспокойство. Может быть, на тот момент я воспринимал это слишком близко к сердцу? Кто знает? Хотя, в то время у меня было больше общего с моими друзьями в Брэдфорде, я был больше заинтересован в том, что происходило в клубе “1 in 12”. По большому счёту, сцена в Бирмингеме стала отвратительной, каждый заботился только о своей заднице, поэтому я и переехал.”
Борясь за прежнюю мощь группы, они превратились в квартет, Джон, Пит и Стик пробовали нескольких дополнительных гитаристов, включая Дейва Тэлбота, который позже собрал уважаемую дум-метал группу Solstice совместно с Рич Милицией, но, по существу, они стали напоминать ту же группу из трёх человек, которая пыталась эволюционировать от примитивного Doom к более размеренному и металлизированному. Хотя это не сработало, и, разочарованный как сменой музыкального направления, так и нарастающей апатией на концертах, Стик объявил об уходе из группы после маловостребованного демо, которое исказило первоначальную концепцию Doom. Последний концерт группы (на то время) прошёл в Den в Вигане вместе с Filthkick 21 августа 1990 года.
Стик и Пит присоединились к Extreme Noise Terror, отыграв с ними порядка 20-ти концертов, и записали сплит LP с Filthkick перед тем, как Пит присоединился к последним, а Стик – к Dirt. Затем Пит с Джоном создали психоделик-дум группу Cain перед тем, как Джон собрал Police Bastard, а Пит участвовал в образовании Lithium 6.
Несмотря на это, в 1992 году классический состав Doom воссоединился, чтобы поехать в тур по Японии, выпустив “Doomed From The Start” LP (сборник всех ранних демо) и плохо записанный “The Greatest Invention” LP на Vinyl Japan в том же году. Реюнион продлился только до тех пор, пока группа не вернулась в Англию, и затем старые противоречия начали усиливаться всё больше и больше, в результате Брайан и Стик собрали новый состав группы без Пита и Джона.
“Я думаю, это было примерно то время, когда Doom играли в “1 in 12”, готовясь к поездке в Японию” – объясняет Бри – “и Ник Напалм с какими-то друзьями пришёл на гиг. Один парень , подумав, что это будет смешно, стоять перед нами во время выступления и зиговать... Мне этого хватило, я бросил гитару и начал хуярить этого мудака. Ник прыгнул на меня, а Джон – если я правильно помню – ударил меня, маленькое дерьмо! Потом я вырвал несколько дредов у Ника и заехал ему в лицо пару раз, а другому парню сломал пальцы – спасибо Даррену! – мы закончили гиг, но инцидент, в-целом, заставил меня отказаться от участия в Doom, и чем скорее, тем лучше...”
“Я могу написать целую главу о том японском туре” – вспоминает Джон, который вернулся в Police Bastard после поездки на Дальний Восток перед образованием Haxan. “Это было нереально, необычно, захватывающе, а иногда просто страшно. Сначала мы играли концерты около Токио примерно с двадцатью группами и должны были ждать, пока все они отыграют, и затем выйти и попытаться впечатлить публику! Я чувствовал давление и дискомфорт долгое время, неспособность поговорить с кем-нибудь по-настоящему. Мы также должны были играть на аппаратуре других групп, пытаясь получить всё необходимое, не имея возможности по-настоящему общаться с кем-либо. Я также обнаружил, что множество панков осознанно подходили к своему имиджу и выглядели как мачо; казалось, они все имели кастеты и дубинки, а также оружие, которое было приятно пугающим и немного страшным.
“Кульминацией всего тура стало то, что мы узнали, что собирается придти Сакеви из пресловутой группы GISM. Люди предостерегли нас, что он реально непредсказуем и почти мафиози, поэтому, когда пришло время играть, мы чуть не обосрались, и это было несмешно. После концерта Сакеви подошел к нам в очень пугающем антураже, к счастью мы держались вместе и вывезли это общение. Я до сих пор вспоминаю наш тур по Японии и думаю: “Ебать, это было реально странно!”
“Мы думали, что это могло быть просто работой, но это таковым не являлось” - говорит Пит - который всё ещё создаёт сейчас интересную музыку в Corvus – комментируя раскол группы после её воссоединения. “Doom разделились на два отдельных лагеря. Я в точности не берусь утверждать имелись ли какие-либо проблемы с Джоном или со мной, или в Бирмингеме в принципе, или с теми людьми, с которыми мы постоянно общались; мы об этом даже и не разоваривали, мы не были сплоченным коллективом. К тому же, сцена в Бирмингеме потеряла свою динамичность (думаю, это было), и Брэдфорд был нечто вроде новой Мекки для хардкор-музыки. Там был клуб “1 in 12”, где все и происходило - он был как новый Mermaid, в то время, как в Бирмингеме сцена стала очень пресыщенной и до абсурда политкорректной. Ты не можешь сделать это, купить то, сказать это, сказать то, и я негодовал по этому поводу, я думаю, Бри и Стику это не нравилось. Складывалось впечатление, что все так рьяно пытались набрать максимальное количество “панк баллов”... Я конечно не уверен, что в Брэдфорде подобного не происходило, всё же, это было мое восприятие британской сцены на тот момент. И, хотя наши некоторые новые песни весьма неплохо звучали, это уже было не то...”
Бри и Стик взяли нового вокалиста, Тома Крофта из Genital Deformities, и бас-гитариста Пола "Мола" Моллена, и записали семерку "Lost The Fight" (сплит с Hiatus) на лэйбле Flat Earth и LP "Pro-Life Control" (сплит с Selfish) для Ecocentric. Молл покинул Doom в 1994 и его заменил новый басист Скут из Largactyl, с которым группа записала 7”-ку “Doomed To Extinction” (сплит с Extinction of Mankind, также для Ecocentric), двойной LP “Fuck Peaceville” для Profane Existence (которые также переиздали EP “Police Bastard”) и 7”-ку “Hail to Sweden” для Pandora’s Box в 1995 году.
Когда Скут не смог поехать в тур по Скандинавии в сентябре 1995 года (который состоялся, когда группа записала 7”-ку “Monarchy Zoo” для Vinyl Japan в легендарной Sunlight Studios), его заменил Деннис Боардмен из Blood Sucking Freaks, пока не был найден новый басист в лице Криса Гаскойна из Suffer (Деннис встал на вторую гитару).Том Крофт ушёл как раз перед Скандинавским туром и был заменён Уэйном Саусвортом, также из Blood Sucking Freaks. Это был тот состав, которым в 1996 году был записан знаменитый альбом “Rush Hour Of The Gods” для Flat Earth.
“Мы объездили с туром всю Европу,так же, как и Скандинавию” - говорит Бри о Doom периода приблизительно середины-поздних 90-х. “Мы отыграли несколько великолепных концертов с некоторыми отличными группами... хотя, большинство из концертов вспоминаются слегка размыто (я действительно должен бросить пить... неет, нихуя подобного!), но было несколько хороших моментов. Играть с Totalitar было вершиной - они всегда были по-настоящему крутейшей группой для меня, с тех пор, как я переписывался с Андреасом в середине 90-х. Конечно же, они буквально сметали нас со сцены каждый вечер, но это была честь. Хотя Том и Скут подвели нас, нам удалось взять Уэйна и Дэнниса как раз вовремя, и это оказался хороший выбор.
“Что касается записей, мне нравилось то, что мы сделали в то время, но вершиной списка был сплит с Hiatus, “Hail to Sweden”, “Fuck Peaceville” (это был настоящий марафон рекорд-сессий), хотя, мой любимый – это “Rush Hour Of The Gods”. Мне действительно нравилась некоторая лирика, которую я написал для этого альбома, так же как и обложка, и сама концепция. Некоторые песни тоже были великолепными - но очень чувствуется влияние Totalitar, упс! А состояние группы было охуенно первоклассным...”
В 1998 Flat Earth выпустили сплит 10”-ку Doom/Cress, перед тем, как группа записала “World Of Shit” на Vinyl Japan в 2001. К этому времени, Стик был занят в Ruin, Zounds и The Devils (с Уэйном Саусвортом на вокале), а Бри играл в Khang (а также был и в The Devils), которые эволюционировали в Lazarus Blackstar, и мало-помалу Doom стали понемногу покрыватся пылью. К сожалению, Уэйн умер 18 марта 2005 года от эпилепсии в возрасте 28 лет.
“Он был одним из моих лучших приятелей” - говорит Бри, отдавая дань памяти своему другу. “Он был таким добросердечным, очень умным, очень креативным и лучшим товарищем, о котором можно только мечтать. Я по-настоящему скучаю по нему,так же, как и множество других людей. Очень умный, немного наивный иногда, он был чертовски весёлый – это проявлялось так, например, что он думал, что причина, по которой людям не позволялось находиться на палубе парома, была в том, что используется ядовитый газ, чтобы заставить паром плыть, хаха!
Я жил с ним несколько лет в различных дырах Брэдфорда, и мы никогда не унывали. Он был убеждённым веганом, и каждую ночь после Клуба он брал веганскую пиццу по пути домой, со сладкой кукурузой вместо сыра, и я узнал об этом только потому, что на следующее утро я обнаружил кучу кукурузы у порога, где он сидел и ел, поскольку он не захотел со мной делиться.”
“Когда мы поехали в Скандинавию, я помню один из концертов, когда Уэйн и Дэннис оба куда-то исчезли; я пошёл отлить, и обнаружил их обоих, разбивающих себе пивные бутылки об голову, без какой-либо на то причины! Но классический концерт Doom с Уэйном был в Словении ( увековеченный на 7”-ке “Pissed, Robbed and Twatted: Live In Slovenia”, выпущенный на Nuclear Sun Punk в 1996). Толпа, перед которой мы играли, казалось, была с нами почти всё время выступления, и Уэйн сделал свою лучшую имитацию GG.Allin’а и разбил себе об лоб бутылку. Это ухудшило обстановку, кто-то залез на сцену и ударил Вэйна без какой-либо причины, поэтому, естественно, мы подключились - это был безумный гиг. Он выглядел обезумевшим, когда пел -глаза закатывались, буквально лезли на лоб, по-настоящему страшно - но он был добрейшим, прекраснейшим человеком, никогда не делал никому дерьма. Его очень не хватает тем людям, которые его знали.”
Касаемо того, как Doom должны запомниться с годами, Пит надеется , что они сделали больше, чем просто музыкальную марку для британского андеграунда: “Я бы хотел, чтобы люди осознали, что то, что мы делали с Doom, было страстно и искренне; мы полностью в это верили, и всё, о чём мы пели, на 100 % было нашими убеждениями. Некоторые идеи, наверное, были слегка наивны, но я до сих пор верю в фундаментальность всего этого даже сейчас.”
“Лично я вижу Doom как продукт, живое олицетворение сцены ранних 80-х, и мы просто хранили пламя до конца того десятилетия, со всей энергией, не позволяя всяким мудакам унизить нас, и передавали другим с максимальной силой. Для меня Doom и панк были - и до сих пор остаются - музыкой значимого протеста, не позволяющего себе превратиться в корм для всех этих, так называемых, воротил этого мира. Стой за свои права на существование как индивидуально, так и совместно, как движение, только тогда можно что-то изменить. В-общем, это то, на чём нынче общество должно быть основано, не так ли?”
Официальный сайт группы:
www.doomcrustpunk.com
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
