Взято из книги The Day the Country Died (Ян Гласпер).
Перевод текста: Hunter Jock
«Я никогда не думал собирать группу, - признается басист/вокалист Роб Миллер. – Все началось с того, что мой (старший) брат Стиг (настоящее имя Крис Миллер) вернулся с Джерси. У него была гитара, и он уже немного умел играть. Он просто сказал: «Бля, давайте замутим группу!» Со мной были Билли Джагг (настоящее имя Энди Хоури) и Клив (Бернс), с этими парнями я учился в школе. Мы были уже в старших классах, когда он подбросил нам свою идею. Мы подумали: «Круто!» Мне совсем недавно выпнули из Кадетского Корпуса Вооруженных Сил, где я был уже в звании сержанта. Я конкретно облажался на том марше в Голландии, где было 6 с половиной тысяч наших людей. После этого оставаться в кадетах было невозможно. Но, как и всегда, когда закрывается одна дверь – открывается другая…»
«Мы замутили бас-гитару и просто начали ебашить, начали репетировать дома. Мы жили тогда в сельской местности, и Тависток был ближайшим большим городом, где-то 7-8 миль до него было. Мы все время ездили туда и обратно на попутках… Как видишь, у нас была хорошая подготовка. Мы приезжали в город в пятницу вечером, шли по пабам (при чем старались посетить как можно больше пабов за вечер) и, где-то в два часа ночи, шатаясь, брели до дома. Отлично развлекались, бриллиантовые деньки… Когда я смотрю назад, на это время, мне кажется, что тогда всегда было лето. Замечательные, теплые вечера, наполненные ароматами цветов и живых изгородей, понимаешь меня? Ни одного дня дискомфорта или каких-то напрягов!»
«Потом мы познакомились с Али. Этот парень был из Килворти Хаус, это была тюрьма-школа для трудных подростков из Лондона. Среди них было полно панков! И мы начали бродить с ними, когда им позволяли выехать в город. Хотя им, например, всегда разрешалось курить в присутствии учителей и прочее, в город их выпускали изредка. Али рассказал нам про группу, от которой сам фанател – Crass – и дал нам копию Feeding Of The 5000 – на Али, кстати, всегда был полный панковский прикид – на нас все это произвело глубокое впечатление. Я тогда собирал все записи Discharge… Я всегда следил за хит-парадом в Sounds и других изданиях… Кстати, Sounds в те дни значили куда больше, чем NME, правда. Там (в Sounds) я узнал об этой внезапно возникшей группе, видел, как они ползут вверх по хит-параду, так что мы собрались и сгоняли в Плимут, где купили все свежие синглы. Мне они понравились, но, если быть честным, это была поверхностная симпатия. Глядя назад, я признаю, что это была отличная команда, но мы не особенно врублись в хардкор и прочий жесткий панк, это была не наша музыка. Стиг был из другого поколения, он был старше нас, и он вырос на Боуи и прочих музыкантах этой волны, и the Pistols для него были лишь заключительным наворотом всей идеи показушного рок-н-ролла».
С Робом (которого тогда все знали под кличкой Афид - Тля), который только начал петь, у микрофона, группа начала играть по местным деревенским клубам («И упиваться до потери пульса за сценой, как делали все группы того периода!»). Вскоре Клива заменили Риком Гитсби из местой бит-группы Bop Apocalipse. Группа сменила имя на Amebix и записала первое шестипесенное демо. Роб тогда писал для местной музыкальной газеты. Им нужна была рецензия на концерт Crass, который в скором времени должен был состояться в Плимуте, и Роб отправился туда. На концерте он торжественно вручил демо Amebix музыкантам группы Crass.«Да, Crass тогда приехали в Плимут, выступали в Эббей Холл, это была переоборудованная церковь, и я пошел на концерт, что бы потом написать о нем в газете. Мы только-только закончили эту абсолютно поганую запись, решили со Стигом растиражировать ее, что бы продавать друзьям и знакомым. Я дал чувакам из Crass копию, и сразу забыл об этом – не думал, что услышу от них что-то по поводу этой записи. Но они как раз собирал сборник Bullshit Detector и попросили нас принять участие. В этом альбоме было дерьмо всех сортов со всего мира! Но они это правильно сделали – альбом стал небольшой поддержкой и рекламой для групп из самых глубоких подвалов, а еще он стал тем самым пенделем под зад, в котором мы все так нуждались. Они прислали нам двадцать копий сборника, и все – никаких денег, ничего такого, но это неважно – мы были без ума от радости, что наша группа попала в сборник. Мы тогда подумали: «Бля, так значит мы делаем нечто реальное». Внезапно перед нам открылись все перспективы. На самом деле, мы были просто кучкой ленивых распиздяев, для которых не существовало понятия «работа» - были такими же, как все в то время – и покрывали все это всякими политическими лозунгами… «Я лучше буду получать пособие, чем работать. Через работу они хотят завладеть нашими жизнями, так ведь? Конечно, блядь, так. Воистину!» Ебаные ленивые хуи!»
Для сборника Crass выбрали трек University Challenged. Это откровенно дрянная песня, в ней нет ни единого намека на то величие, которым будет пропитана музыка Amebix, когда обретут свой истинный путь, однако она послужила тем самым поощрением, в котором группа нуждалась – теперь их имя стало известно на всю страну.
«Да, тогда мы впервые осознали, какое дерьмо записываем, но это была просто детская панк-песенка наивных шестнадцатилеток, атака на всяких модников. Мы вместе закончили школу, и кто-то шатался и протирал штаны, ничего не делая, а кто-то пошел в университет. Мы врывались на их вечеринки и крушили там все, а они воротили от нас носы. В этом не было никакого глобального социального протеста, все было крайне примитивно: «Пидоры! Вы учитесь в университете! Значит вы все уебки!» Глядя назад, я сейчас понимаю, что в этом вообще не было никакого смысла. Еще у нас была тогда такая песня, Disco Slag, двенадцатиминутный бардак в духе Public Image».
Большой шаг в «правильном направлении» группа сделала, познакомившись с Мартином Бейкером («Парень был точной копией Сида Вишеза, - добавляет Роб. – Мы познакомились с ним возле магазина в Тавистоке») и приняв приглашение пожить в доме его родителей в Дартмуре. Мартин стал новым барабанщиком группы.
«Мартин был высоким, крупным парнем… он страдал параноидальной шизофренией, но был очень интересным персонажем. Он происходил из древнего дворянского рода, и в его семье, как и во всех старых семействах, все были слегка чокнутыми. Они всегда такие, потому что в таких семействах близкие родственники трахают друг друга слишком долго, на протяжении всей истории, а потом рожают на свет слегка долбанутых сыновей и дочерей. Мартин был прекрасным примером этого процесса. Но в этом параноидальном, шизофреническом гиганте таилась очень чуткая, благородная душа! В результате, родителям приходилось держать Мартина на сильных успокоительных, поскольку, если он выходил из себя, то крушил все и всех вокруг, и вернуть его в нормальное состояние было целым делом. Его матерью была Святая Анна, его отец был Сатаной, они проводили черные мессы в подвале церкви в Петер Тэйви (деревня недалеко от Тавистока), сосали хуй священника и все в таком духе… Вас удивляет, что он стал таким?»«Его родителям принадлежало древнее поместье со странным особняком, дом назвался Глеб Хаус и располагался в Петер Тэйви, совсем рядом от Дартмура. Дом был как с картинки в книжке ужасов – высоченные потолки, огромные лестницы, пока поднимаешься по ней, видишь гигантские портреты всех многочисленных предков Мартина… Этот дом был построен на бывшем кладбище саксов несколько столетий назад. Он был просто напичкан тайными ходами, невидимыми комнатами и прочими секретами. В этом доме на всем лежал тяжелейший слой истории. И вот Мартина оставляют присматривать за домом на всю зиму, в то время, как его родители сваливают в Лондон, где преспокойно живут в скромном комфорте городской квартиры… Тогда Мартин допустил фатальную ошибку – пригласил нас жить к себе. Мы жили на кухне, кучковались вокруг огромной древней печи, просто сидели там и ели, слушали музыку, торчали, а ночью поднимались наверх, репетировали до утра, кое-что записывали, потом спускались вниз к огню, еще больше вмазывались и слушали, что у нас получилось! Великолепное, вдохновляющее время! Но, вместе с тем, очень уединенное, оторванное от времени всего мира… Все это просто подталкивало нас к такому странному, интенсивному звучанию».
На самом деле, есть еще один фактор, способствовавший развитию музыки Amebix в этом направлении – нездоровое очарование гипнотическим саундом Killing Joke, группы, первобытные шумы которой полностью изменили представление Роба и Стига о том, в чем заключается истинная мощь музыки.
«Да, на нас оказали некоторое влияние группы типа Bauhaus и Joy Division, но Killing Joke – это было нечто особенное, они творили что-то совершенно невероятное… Мы увидели их на концерте, организованном CND ("Движение за ядерное разоружение") на Трафальгарской площади в 1980 году. Они вышли и буквально вынесли всем мозг. Хотя это было слегка претенциозно, по-моему, однако после выступления Джаз Колман вышел и сказал: «Мы – единственная честная вещь, которая произошла здесь за весь ебаный день!» Люди из CND уставились друг на друга, все были в шоке!»
«Мы были загорелись идеей строить настолько сложный музыкальные структуры, насколько это вообще возможно, но у нас не было никаких музыкальных навыков. Мы даже гитары настраивать не умели… серьезно. До самого развала группы, мы говорили: «вот это толстая струна, за ней другая, еще толще»! Мы не знали названия ни одной ноты – обычно я просто смотрел на Стига и копировал его действия, а все свое свободное время пытался разобраться во всех этих мизерных херовинках, которые известны в миру как басовые аккорды. Мы старались, используя те самые примитивные навыки, которыми владели, вложить в музыку как можно больше силы и энергии. Так мы пробудили в себе нечто первобытное, и это захватило нас. Музыкальная фраза, заложниками которой мы оказались, в то время никем не использовалась и была настоящим атавизмом. Мы взяли эту идею у Остина Османа Спейра, оккультиста, окончательно оформившего облик Amebix… Он контактировал с нео-розенкрйцерскими группами, Аллистером Кроули и подобными людьми. Атавизм – стараться делать все так, как это делали предки, стремиться к ним. Это как дверь, которую ты открываешь, делаешь шаг в пустоту, и за ним следующий, и тропа уводит тебя очень глубоко. И все это проявилось в том, что мы делали, мы подключились к очень Древнему Источнику… возможно потому, что не умели толком играть. Как древние племени Африки или типа того, мы проникли в суть музыки, даже не владея техникой, это было полностью интуитивным путем. Ты просто чувствуешь это. Врубаешься?»
Когда родители Мартина вернулись домой, они обнаружили полнейший хаос в особняке и в поведении сына, главной причиной чего являлись его новые друзья, подзадержавшиеся в гостях. Гости были вышвырнуты на улицу, Мартин изолирован, погружен в кому успокоительных препаратов, скручен в смирительную рубашку и депортирован в Лондон. Очень печальная история. Позднее эта история вдохновила Amebix на написание одной из лучших песен – Largactyl. Итак, Стиг и Роб остались на улице, жить им было негде. Они нашли нового клавишника, Норманна Батлера, и вместе с ним на время перебрались в Ганнислейк, Корнуолл.
Самое время, пожалуй, упомянуть еще об одном временном (но крайне значительном) элементе истории Amebix, без которого эта история не будет полной. Девушка по имени Кэй, которую Роб до сих пор сознательно называет не иначе как «ангел смерти», - тот самый элемент, без которого ни одна рок-н-ролльная история не может считаться полной. «Она возникла из ниоткуда и просто прилипла к нашей группе, - смеется Роб. – Она – тот единственный человек, который изменил все в нашей истории, она перевернула все с ног на голову. А еще она всегда покупала нам наркотики. Она увезла нас (меня, Стига и Нормана) с собой в Лондон и поселила на квартире в Западном Кенсингтоне. Для нее мы не были группой Amebix, мы были для нее в первую очередь друзьями. Она каждый день отправлялась в престижную психиатрическую клинику на Харлей-Стрит, где ей выписывали кучу стимуляторов, которыми можно было реально раскумариться, вперемешку с риталином… В те дни их обычно прописывали вместе. Сочетание позволяло сильно менять сознание, при этом не теряя разум, что не давало выпадать из реальности в ненужный момент. Потом мы прыгали в такси и ехали на Пикадилли, отлавливали там наркоманов и продавали им все это дерьмо… Вообще-то, это была весьма жестокая инициация в то, что происходило на самом деле. Все эти древние, полностью охуевшие от наркоты хиппи с открытыми гнойниками на руках, в которых копошатся личинки, - вся эта отвратительная изнанка жизни. Из ниоткуда она ворвалась в наш мир и принесла с собой все эти прелести».
«Она родилась и провела детство в вересковых пустошах, в Йелветоне, это посередине между Тавистоком и Плимутом. У нее была очень обеспеченная, порядочная семья. И она крепко сидела на наркоте задолго до того, как мы познакомились с ней. Я думаю, что она подсела в самом конце семидесятых, когда всем стало ясно, что мечты хиппи – дерьмо, но их наркотики – это весьма занятно. Поскольку ее родители были очень богаты, они могли позволить себе ее лечение в частных клиниках типа той, что на Харлей-Стрит. В таких местах ее полностью обеспечивали чистым товаром. Вообще, если наркота чистая, ущерб здоровью не такой уж большой, во всяком случае, гораздо меньший, чем от дряни, что вы берете в зассанном углу переулка. К тому же, чистая наркота – отличный способ ввести друзей в этот волшебный мир, что она и сделала для Нормана и Стига. Это очень важная, поворотная точка всех наших жизней – тогда они приняли решение и отправились вдаль по этой дороге. Они идут по ней по сей день».
Наблюдая равнодушие публики на редких концертах, полное отсутствие понимания и сопереживания, Amebix решили передислоцироваться в Бристоль, который тогда был истинным очагом большой музыкальной оргии, невоздержанным ни в чем – ни в скорости музыки, ни в пьянстве. Они жили, перебираясь из сквота в сквот, сдруживаясь в процессе с группами типа Disorder и Chaos UK, которые жили абсолютно так же. Они жили в тотальной нищете, на самом низком уровне бедности, и прожили так несколько лет, прежде чем переехали в Радсток, Бат, где группа Amebix прекратила свое существование.
«Бристольская сцена – это был ебаный хардкор. Мы все жили им, мы жили в нем. Это был не прикол, а стиль жизни, которым мало кто жил. Сначала мы были уверены, что все панки живут так, как мы, а потом врубились, что это не так. Много кто выбривал ирокез, но мало кто реально уходил на улицу. Это было как бомба разочарования! Да, та жизнь, которой жили мы, была очень тяжелой, и многих из тех, кто был тогда с нами, в конце ее ждал похоронный марш. Я до сих пор не понимаю, как наша жизнь при таких условиях могла быть такой продуктивной в творческом плане. Мы работали много и увлеченно, и добились многого за столь короткий промежуток времени. Мы работали над альбомом год или около того, и это весьма приемлемый срок для группы, живущей в местах, где нет, например, крыши, или туалета, где бродят наркоманы и стучат в твои окна… Это время в Бристоле было крайне забавным. Так прошло четыре года, но я думаю, могло вполне хватить и одного. Никто из нас не знал, чем все это закончится. Ни в один момент времени не было уверенности в следующем. Конец наступил, когда перед нами появилась возможность убраться отсюда, и тогда я понял, что с меня хватит. До этого момента происходящее было настолько безумным, что я вообще не понимал, что происходит, и к чему это идет. Мой последнее, пронзительное, как холодная игла, воспоминание о Бристоле – сквот в Редленде. Я бродил из одного места в другое, вокруг к тому времени не осталось ни одного человека, там уже никто не жил. Все было заброшено. Я вернулся в одно место, где раньше жили Disorder, и остановился в комнате наверху, где не было крыши, и весь чердак был покрыт голубиным дерьмом. Я лежал и смотрел в ночное небо надо мной, и тогда пошел ебаный снег. Снежинки падали прямо на мою подушку. Все, что у меня было – это маленькая подушка, спальный мешок, матрас в пятнах мочи и несколько колес обезболивающего. Я принял несколько, когда ложился, и так лежал, смотрел на снег, который падал мне на лицо, ждал, пока действие колес чуть пройдет, и я смогу подняться, немного пройтись. Тогда я встану, настреляю немного денег, найду себе немного еды, найду себе немного наркотиков, сделаю еще что-нибудь, и снова придет время спать. И потом все повторится. Я лежал и думал: «Что блядь вообще происходит?» Это была последняя капля… И на самом деле мы все были рады в конце концов убраться оттуда».
За время жизни в Бристоле, Amebix, воспользовавшись помощью барбанщика Disorder Вируса, записали и выпустили на Spiderleg Records два сингла и 12’’ пластинку. Как это ни странно, именно Кэй, привнесшая в группу столько негативной химической энергии, помогла им выпустить эти записи.
«Она любила совсем другие группы, ничего общего с панк-сценой не имела, и мы тогда рассказали о тех группах, что любили сами, в том числе о Crass. И вот в очередной раз, когда она поехала в Лондон торговать наркотиками, она заглянула на их выступление. И очень удивилась, поняв, что очень хорошо знает девушку, поющую на сцене, Джой Де Вивре. Они оказывается вместе учились в школе, обе были прилежными и порядочными ученицами, так что она сказала что-то типа: «Джой, какого хуя ты тут делаешь?» «О, знаешь, я выступаю с Crass, они ужасно милый люди!» Она добилась приглашения на их базу для меня и себя, и мы конечно же пришли, и этот визит сделал перспективы группы чуть более реальными. Именно они посоветовали нам обратиться в Spiderleg, а те отправили нас на Flux, в любом случае, все это были компании Crass, все базировалось вокруг Джона Лодера и Southern Studios».Не смотря на то, что Spiderleg влилась в Southern, Amebix записали свой дебютный EP, Who’s The Enemy, в Бристоле, на SAM Studios. За пультом восседал Марк Sooty Бирн, который позже присоединился к тяжеловесам панк-рока Vice Squad. Звучание группы было перегруженным, ритмы и мотивы хаотичны, сбивчивы. Сингл вышел в августе 1982 года, и, не смотря на качество записи, за месяц пробрался на 33 место независимого хит-парада. Так это этот сингл примечателен тем, что на нем вышел трек, заглавие которого стало лозунгом и мантрой для фанатов группы - No Gods, No Masters!
«Концепция Бога – вот о чем эта запись, это важно для меня, обрати внимание, я никогда не считал и не называл Amebix антирелигиозной группой. Я считаю, что мы живем среди концептуальных Богов, каждый момент жизни мы имеем дело с богами – богами науки, богами религии, секса, политики, и всего прочего. Это очень напоминает римский пантеон богов. Мы старались дать понять, что говорим о Боге, но не в религиозном аспекте – Бог намного дальше религии и любых представлений о нем людей. Но тут загвоздка: хотя использовать это слово ты можешь в любом контексте – в сознании большинства сразу же всплывает религия, вот в чем ужас».
«Гностические верования очень подробно и ярко воспроизведены в фильме «Матрица». Они верили, что существующий мир сотворен Деми-ургом, который является отражением Истинного Бога, но сам по себе Истинный Бог – абсолютное зло. Вот так с их точки зрения и был создан космос. Хотя они все еще морочили себе голову материализмом и чувством вины, главное, что при этом они понимали, что видят не полную картину. При инициации им сообщался пароль – четкий порядок определенных слов и образов, который они должны были запомнить. А потом, когда они умирали и покидали сферы смертного, они отправлялись в путешествие через космос в качестве душ, встречали Главных Охранников Главных Врат и сообщали им этот пароль, что бы войти. Итак, с точки зрения христианства, ересь гностиков заключалась в том, что они утверждали, что человек может познать Бога через знание, что полностью противоречило католическим постулатам, утверждавшим, что познать бога можно только через рабское поклонение духовенству и слепую веру… Но для некоторых людей слепой веры явно недостаточно».
«С этой позиции, позиция гностиков и панк близки, если хочешь, можно сказать, что панк – это одна из форм гностицизма, поскольку панк утверждает, что через честное, истинное знание самого себя и своего окружения, ты можешь добиться лучшего понимания мира в целом. Прости, что толкую тебе все это в таких громоздких терминах, это потому, что я очень много времени потратил, стараясь расставить все это по полкам в своей голове».
Следующий сингл, Winter (обратная сторона - Beginnings of the End), вышел в начале 1983 года. Материал представлял собой почти необработанную стену звука, где напряженный барабанный ритм тонул в волнах искаженного гитарного звука, сопровождавших беснующийся вой Роба. Сингл поднялся на 18 место и два месяца оставался в чартах.
«Большинство материала, что мы писали в те дни, просто мусор, - усмехается Роб. – Но это важный мусор. Это основа, это блоки, из которых мы старались создать то, что хотели. Жаль, что мы потратили много времени, мешая все в одном котле, в попытке быть вторыми Killing Joke… Мы старались имитировать их звучание, потому что они были самым реалистичным воплощением того, чего хотели добиться мы, они ближе всего подошли к тому, что хотели в своей музыке выразить мы. Глубокий, непрерывный, примитивный ритм, который не распадается на куплет/припев, куплет/припев, быстро/медленно. Суть в том, что бы музыкой проявить это единое, большое, очень большое Нечто».
Следы этого великого Нечто можно найти не только в музыке группы. Оно проявилось и в мрачных, взывающих к подсознанию художественных работах Роба, сопровождавших записи. Неясный, хаотичный образ чеовека, разрушающего оковы, опутавшие его, прекрасно дополнял минималистические вибрации ранних работ Amebix.
«Эта ключевая фигура человеческого существа, срывающего свои кандалы, пытающегося встать с колен, была повторяющимся мотивом моих работ, это очень личная вещь, которую я пытался тогда выразить. Это то, что двигало мной тогда, и двигает сейчас… В психологических терминах, этой мой Аксис Мунди, центр земли. Это очень важная тема всех примитивных мифологий. Это место на Главной Горе, где в землю уходит Главный Корень всего сущего, Корень, с которого начался наш Мир. В моих работах – графическое отражение основного процесса, Некто, стремящийся вырваться, хотя отражение довольно слабое – я никогда не был хорошим художником, я даже лица не могу рисовать. Кстати, мне очень приятен тот факт, что в наше время много групп пользуется изобразительным стилем, который разработал я!»
Вскоре Норманна исключили из группы, место за синтезатором занял Джон «Дженгиз» Бортвик, «Бешеный Шотландец». Это произошло как раз во время записи пластинки No Sanctuary в Southern Studios. Впервые группе удалось запечатлеть свой грубый, первозданный рокот на виниле в полную силу. Альбом вышел в ноябре 1983 года, сразу же попал в лучшую десятку независимого чарта, а так же привлек к группе внимание Джелло Биафры, вокалиста американской политически-ориентированной панк-группы Dead Kennedys, который так же являлся основателем весьма уважаемого лейбла Alternative Tentacles. Он приехал в Лондон дать шоу с Bad Brains в Brixton Ace, а потом его пригласили в Southern, где он услышал писавшуюся там в этот момент группу. Звучание Amebix ему очень понравилось, и он пообещал выпустить их следующую запись на своем лейбле. Amebix будут первой из двух английских групп, когда-либо подписавших контракт с культовым американским лейблом Alternative Tentacles (вторая группа – Iowaska). А тем временем группа организовала первый варварский набег на Европу, включая полный настоящих, пугающих приключений тур по Италии. «Нас арестовали в Болони, - со смехом рассказывает Роб. – Все всерьез. Автоматы уперлись в наши спины, когда мы писали «Смерть фальшивому металу, настоящие мужики бьют только в десятку1» на стене сквота! Они подумали, что это какой-то политический лозунг и швырнули нас прямо в тюрьму. Потом правда пришла одна итальянская девчушка и объяснила им, что это всего лишь шутка! Италия всегда была прелестно-дикой страной»…
«Здесь со Стигом случился первый эпилептический припадок. Прямо на сцене. Место называлось Казенция, где-то рядом с Сицилией. Мы протряслись весь день в душном поезде, просто умирали от жары. В местечке, куда мы прибыли, было две противоборствующие партии, фашистская и коммунистическая. Мы играли для коммунистов, которые были в основном членами студенческих союзов. Они дали нам аккредитацию на еду, так что мы шли в ресторан, и приглашали каждого, кого видели, присоединиться к нам. Это было что-то вроде нашей большой Тайной Вечери. Потом мы играли на деревенской сцене, и слушали нас старушки в черных робах, присматривающие за детьми, и мужчины, в накрахмаленных рубашках и с галстуками-бабочками. И среди них мы – как ложка дерьма в бочке меда. Между песнями они учтиво нам аплодировали. А за сценой шатались зловещего вида чуваки-мафиози, они предложили нам героин, и Стиг не вытерпел, так как с того самого дня, когда мы пересекли границу Англии, он вообще не вмазывался».
«Так вот, мы были где-то на пятой песне примерно, и запланированное гитарное соло, которое уже должно было кончиться, продолжалось и продолжалось, и становилось все более безумным и выпадающим из общего строя музыки. Я оглянулся, и увидел Стига – он лежал на спине, его ноги тряслись в воздухе, его тело дергалось в конвульсиях… Он проглотил свой язык, обсрал себя и все предприятие. Мы схватили его и утащили за сцену. На следующий день им было, о чем писать в газетах. Мы были на первой полосе: «Английская группа… Наркоманы… Бла-бла-бла!» Он не страдал эпилепсией до того, когда попытался соскочить с героина, но с этого момента он им стал насовсем. Потом мы достали немного жидкого валиума – коктейль из валиума и водки наш любимый – и вылетели обратно в Хитроу».
Однако, этот казус не помешал Amebix сотворить такой грандиозный шедевр, каким стал новый полноформатный альбом Arise. Альбом вышел в конце 1985 года и поднялся до третьей позиции в независимых чартах. Это единственный релиз группы для Alternative Tentacles. С момента выхода и поныне этот Альбом возвышается над всеми многочисленными попытками спаять панк и метал воедино. Неоспоримый факт, что этот альбом отбрасывает осязаемую тень на всю экстремальную музыку наших дней, такая в нем величественная сила и сбалансированность. Какое новое оружие в арсенале группы повлекло за собой создание столь убийственного, мощнейшего удара? Конечно же, это новый ударник Спайдер (Роберт Ричардс), парень из группы SCUM, заменивший депортированного Вируса. Спайдер играл в более энергичном, мощном стиле. Его интенсивные, энергичные ритмы воспламенили минималистические рифы и привнесли в Amebix новую жизнь, истинным Творением которой стал такой живой, пульсирующий, чудовищно, почти осязаемо, тяжелый, гигант Arise. Партии клавишных альбому обеспечивал Джордж «Дрэгон», в те дни гитарист Smart Pills (психоделический панк-театр из Бафа, выпустили альбом No Good, No Evil на Bluurg, ударник группы впоследствии присоединился к Hawkind).
Как это ни странно, но Arise не тот альбом, который Alternative Tentacles выпускали с радостью. Если бы не обещание, Биафра скорее всего отказал бы группе в выпуске.
«Да, вышло забавно. Джелло познакомился с нами, когда мы писались в Southern Studios, и разглядел в том, что мы делали нечто безумное, дикое, его это зацепило… Не забывай, что это был период No Sanctuary, ему нравились вещи типа Moskow Madness. А потом мы дали им Arise, а в ответ услышали напряженное молчание… Джелло на самом деле не знал, как ему поступить, он был весьма смущен и озадачен. Ему не очень-то понравилось то, что он услышал, он определенно ожидал чего-то другого, но я дал им то, что обещал, и они вынуждены были выполнить свое обещание – выпустить альбом. Что они и сделали. Прошло время, и, наверное, Джелло пришел к заключению, что он все же не ошибся, выпустив альбом, но тогда он просто честно выполнял обещание, при этом альбом был для лейбла неприемлемым, для лейбла это выглядело большой ошибкой». «Я недавно смотрел записи нескольких наших концертов того периода, выглядит весьма дико! Вы выходили на сцену в прикиде, как у байкеров, хватали инструменты и начинали ебашить такое дерьмо, что люди в зале стояли и недоумевали: «Что это за хуйня? Как под это колбаситься? Это вообще панк или что?» И первые три-четыре песни они тупо стоят перед сценой, в зале никакого движения, только раздражение в воздухе. И постепенно до людей доходит, что мы не пытаемся их наебать и не издеваемся, что мы вполне серьезны в своей музыке, и уже на следующей быстрой песне, вроде сбивки в середине Axeman, все силы ада вырываются на волю, в зале начинается жесточайшее мясо, и с каждой минутой становится все круче и круче. Так происходило на каждом шоу, и всегда в его второй половине».
«С восприятием альбома Araise было тоже самое, реакции независимой прессы были очень и очень неоднозначные. Люди не знали, как к нему отнестись. Альбом вызывал у всех то же недоумение, что у Alternative Tentacles. Нас спасло то, что мы не скатились в вульгарный, банальный хеви-метал, как Onslaught или Discharge, это было бы глупо. Все, что мы делали, было очень важно и серьезно для нас: мы нашли ту мощь, что всегда искали, и мы смогли выразить ее в полной мере в записи – удар, разносящий все в щепки, и сила удара была заключена в новом ударнике».
«Мы никогда не старались понять, что мы играем, - размышляет Роб о том, что сделало Arise таким глубоким, волнующим альбомом. – Мы со всей определенностью знали, что именно хотим создать, но не было ни одной ебаной идеи как именно мы собираемся это сделать, хотя к тому времени множество групп уже весьма технично подходили к своим произведениям, точно зная, что и как они будут делать на следующем альбоме».
«Когда говоришь о таких вещах, начинаешь осознавать, что значит для тебя то или иное, и сейчас я понимаю, как страстно люблю то, что мы сделали как группа. Хотя множество людей молятся на нас, однажды я читал рецензию одного американца на Arise, этот парень все точно подметил. Он не гнал обычную пургу вроде «Amebix изобрели то и то, а еще вот это» и прочее дерьмо, он просто сказал: «Что бы увидеть тех, кто повлиял на Amebix, достаточно посмотреть на обложки их записей. Вы держите в руке конверт, и в голове у вас начинает играть Joy Division, в голове у вас начинает играть Killing Joke, в голове у вас начинает играть Black Sabbath и Motorhead…» Но в конце рецензии он полил нас дерьмом, добавив: «Жаль, что люди, слушавшие такую прекрасную музыку, не создали ничего хотя бы в половину столь прекрасного, как группы, повлиявшие на них». И это нормально, врубаешься? Это его мнение, и ему с ним жить, но то, что наши вдохновители отражаются в наших обложках – это истина. Истина во многих смыслах».
«Venom не относится к числу наших вдохновителей. Это я утверждаю отдельно и совершенно определенно. Мы появились раньше Venom. Когда я послушал их первый сингл In League With Satan, я написал Абаддону что-то вроде: «Это самая забавная хуйня, которую я слышал в своей ебаной жизни!» Я был уверен, что они просто угарают! А в ответе было следующее: «Не смей насмехаться над темными путями Venom» и все в таком роде!»
«От Sabbath мы тоже взяли очень немного, хотя это заявление наверное удивит многих. Что мы взяли… наверное, только настроение песни War Pigs. Но что было действительно возбуждающим в этой группе, так это обложка первого альбома, эти леса и старинный дом вдалеке. Это меня очень глубоко задело – вроде все просто, просто старая страшная фотография, но для меня она как портал времени, стоит посмотреть на нее, и мысли мои уносятся в шестнадцатый век, во время охоты на ведьм».
Жесткий панк/метал саунд группы, жизнь на грани и концерты, доходящие до безумных вакханалий, помогли группе завоевать фанов в среде байкеров, что было для панк-сцены весьма необычно, поскольку до Amebix байкеры держались на расстоянии от панк-культуры в целом.
«Я, Джэми (младший брат Роба, который возил группу некоторое время, а потом со Скраффом из The Apostles организовал Sidewinder) и Стиг выросли вокруг мотоциклов. У отца был большой байк. Когда нам исполнилось по шестнадцать, он купил нам наши первые мопеды и разные принадлежности. И после Бристоля, когда мы обосновались в Рэдстоке, я вернулся к этому занятию… Здесь я спутался с той женщиной, Джэн, и она просто взорвала мою жизнь. Она была «байкершей, байкершей, байкершей». Она реально была настоящей мотоциклетной сукой! Тусовки в байкерских клубах, жизнь по байкерским принципам… Мы очень быстро вписались в их сцену, поскольку мы играли простую для их восприятия музыку. Все сложилось, словно у нее была одна половина карты сокровищ, а у нас – вторая. И на мой двадцать первый день рождения мы соединили наши половинки карты. Тогда она собирала народ в Волверхэмптоне, пригласила чувака из The Outcasts, потом подтянулись еще байкеры из Уэстон-Супер-Мэйр и мест типа этого. А из Бристоля прибыла огромная бригада панков. Вначале повисло весьма напряженное молчание, а потом кто-то внизу врубил Amebix, и все байкеры наверху начали топать своими сапожищами и отрываться вместе со всеми. В этот момент лед был растоплен. Партия была разыграна. Вечеринка переросла во всеобщее радостное безумие. Этот день помог разрушить много барьеров, границы стали размываться. У нас есть помощники в турах, кто крепко завязан в байк-тусовке… Но мы лишь поспособствовали, основная работа по разрушению барьеров между этими субкультурами - дело рук Motorhead».
Весьма странный поворот событий, учитывая, что пару лет назад байкеры разнесли в пух и прах панковский фестиваль в Стоунхедже, где играл Flux.«Да, я был там тогда, и в 82м байкеры были большой проблемой для всех. Им по статусу предписано быть гавнюками и создавать проблемы другим людям. Но тогда это было что-то вроде межклановой войны, и люди велись на это дерьмо очень сильно. В этом много эгоистического дерьма, и несколько лет спустя я стал частью этого, я стал ездить с бандой Уилтшира, таскать клубную атрибутику и все такое. Все вдруг стало меняться в худшую сторону, грубость, насилие и так далее. На самом деле, это все полнейшая хуйня, просто ребячество… детишки с бородищами! Они - те, кто так и не научился защищать свою собственную жизнь в одиночку, врубаешься? Это инфантильное желание сбиться в стаю, что бы дать отпор всем, кто не входит в круг твоего клана».
Такой уникальный взгляд на вещи стал причиной того, что Amebix откололись от большинства соратников по панк-сцене того времени. Помимо них, только Antisect владели таким беспощадным, воинственным звуковым оружием, и палили из него во всех, кто попадался на прицел.
«Да, Antisect были нашими друзьями, были тогда и остаются сейчас. Нам нравилось то, что делают они, им нравилось то, что делаем мы, и всем нам вместе нравился Black Sabbath. На некоторых концертах мы играли Mob Rules, но только что бы позлить народ. Но они к этому относились серьезно, при этом Antisect все еще были крепко завязаны с традиционной анархо-сценой. В те дни было много людей, желавших делать правильные вещи... Но рано или поздно это желание превращалось в политическую программу, которая в свою очередь зачастую была продиктована Crass. Все старались думать, как они, потому что они были «старше, опытнее и умнее», а они стали единственными, кто имел неоспариваемое право говорить людям, как им думать».
«Классический случай произошел, когда мы писали No Sanctuary. Мы остановились тогда у Flux, что им не очень понравилось – вонючие ублюдки, которым плевать на все вокруг, храпят на полу в их милом домике. Фолклендская война только началась, и они сидят и ждут, что скажут по этому поводу Crass, прежде чем опубликовать собственную позицию. Что-то вроде: «Отлично, сегодня вышел сингл», садятся в кружок, слушают Sheep Farming In The Falklands, и теперь знают, что следуют выпускать, и под каким углом зрения освещать проблему, - теперь они знают партийную линию. В этом событии заключена жестокая ирония над всем этим делом, тогда-то и изменилось мое отношение ко всей анархо-сцене, в ней никто не думал своей головой. Это не в укор Crass или Flux сказано, но таково положение вещей тогда было… Что-то сковывающее и удушающее было в этом «чувстве семьи». И это путь, по которому идут все эти псевдо-революционные движения, с «диктаторами», которые указывают другим, как жить, но при этом не способны разобраться с собственной жизнью, что, по моему мнению, всегда первоочередно, врубаешься?»
Парадоксально, но когда Amebix осели в Бафе, в более комфортных условиях, их музыкальная деятельность застыла в нерешительности. Это позволяет заключить, что их музыкальный гений наткнулся на некое серьезное препятствие, и группа в творческом плане уже переживала нелегкие времена, хотя до выхода второго полноформатного (и очень ожидаемого) альбома Monolith оставалось два года. Тем временем, у Роба родился сын от вышеупомянутой Джен, а в группе появился новый клавишник Энди «Эй. Дройд» Уиггинс. Все свои силы музыканты направляли на организацию концертов, гастрольный график был крайне плотным. При этом концерты проходили весьма необычно, и за Amebix потянулся мрачный шлейф слухов, что на их концертах происходит «что-то странное». Их музыка пробуждала реальные силы природы, на концертах творилась магия, в это сложно поверить, но есть много очевидцев этих событий.
«Мы сами это чувствовали, - вспоминает Роб. – Помню, как-то читал в Sounds интервью с группой Bauhaus, там они заявляли – весьма высокомерно, кстати – что в группе есть еще один участник, Дух, он появляется на живых выступлениях. И когда мы играли, происходило что-то подобное, словно у всех звуков, всех слов появлялось некое эхо. Бывали моменты, когда, играя, я чувствовал, что что-то приходит, что-то поднимается во мне… это чувство контакта с чем-то большим, чем ты. Был один момент, который реально меня обеспокоил, - я чувствовал, что-то кто-то еще, помимо меня, смотрит через мои глаза. Словно Нечто вошло в меня, слилось со мной, и это Нечто смотрело на наш мир через меня. Я переживал все эти ощущения, и, честно говоря, это был весьма подавляющий опыт. Я не разбирался тогда во всех этих вещах, все, чем я жил – была музыка. Сказать по правде, и рискуя показаться хиппи, я считаю, что тогда мы достигли готовности открыться и выпустить Нечто извне, и я стал для этого Нечто Дверью… и некоторые люди увидели эту Дверь, что стало для них полной неожиданностью. Они смотрели на нас и думали: «Что это за люди?» И когда это начало происходить, я подумал: «Блять, может, все же, стоит захлопнуть эту Дверь!» Это было, словно открыть дверь в склеп, и только бог знал, что смотрело на нас, когда мы смотрели в эту темноту».
«Не хочу выпячивать свое эго, все это просто происходило с нами, а мы были просто четверо парней, играющих музыку, с той разницей, что мы в эту музыку вкладывались полностью, и создали воистину могучий опыт. Это было похоже на месмеризм – всеобщая фокусировка на идее, в которую ты втянул много людей. И этот опыт демонстрирует, как легко быть втянутым во что-то, мы все ищем чувства сопричастности… Мы нуждаемся в нем. Мы не знаем, откуда мы пришли, и до скончания дней, мы даже не узнаем, куда мы идем. И когда люди поднимают флаги, гордятся тем, что они англичане или шотландцы, - это не значит ровным счетом ничего. Мы не знаем, как во всей полноте выразить наши переживания, поэтому нам ничего не остается, как цепляться за грудь кормящей нас матери, этот символ и оплот защищенности, и это правильно – стараться отцепиться, сорваться с крючка, на котором висят все люди, и просто позволить вещам идти своим чередом».
К несчастью, Amebix не смогли запечатлеть мощь своих живых выступлений на следующем альбоме Monolith, который вышел на волверхэмтонском лейбле Heave Metal Records (подразделении FM Revolver) в 1987 году. Хотя на альбоме было несколько жестоких рифов, была масса атмосферности, наверное, ни один трек не достигал уровня любого трека с Arise. Альбом стал невостребованным продуктом для лейбла и вскоре потонул без следа, утащив за собой на дно всю группу.«Да мы просто скисли, - признает Роб. – Мы выпустили Monolith, и потом собрались вместе написать еще песен, но было похоже, что ничего стоящего мы уже не создадим. Словно выпали из струи. Мы реально сделали все, что могли сделать, и теперь все, что мы писали, было сделано в стиле того, что мы делали прежде. Нам нечего стало добиваться, ничто не толкало вперед, ничего нового или интересного не предвиделось. Мы просто растратились».
«Я не считаю Monolith провалом, для меня это очень хороший альбом. К сожалению, его очень недооценивают. Его бы свести получше, а нам бы тогда посидеть, и подумать подольше о разных важных вещах, прежде чем выпускать его. Но мы поспешили. Но тогда мы отчаянно хотели выпустить что-то новое, что-то, что было бы тяжелее и глубже Arise. В целом, Arise был панк-роком с элементами хэви-метала, но Monolith был намного глубже, намного грязнее. Это самые тяжелые песни, которые мы создавали вместе. Но мы больше не видели возможности продвигаться вглубь этих территорий, не выглядя при этом жалкой пародией на самих себя».
«Ты слышал то последнее дэмо, что мы сделали вместе, Right To Ride? Хотя мне нравится мой вокал на этой записи, хорошая попытка, в целом это дэмо крайне убого. Это было начало конца. И я рад, что мы закончили наше путешествие, просто сказав – «Достаточно!» Мы были уверены, что если будем продолжать, то проебем все, чего добивались все эти годы, опорочим все, во что верили».
Группа отыграла последний концерт в Сараево, и растворилась, оставив после себя заслуженный след в Секретном Департаменте Мирового Рока.
Стиг и Спайдер продолжили заниматься музыкой в намного более скромном проекте Zygote (вместе с Джорджем из The Smart Pills). Спайдер, который сейчас страдает от осложнений со слухом, позже стал барабанить в Muckspreader. Роб же уехал на остров Скай (Шотландия), где живет по сей день, занимаясь ковкой коллекционных мечей ручной работы.
«Я намеренно не слушал нашу группу лет двадцать, поскольку это не казалось мне правильным. Потому что я не был уверен, что мы сделали хоть какой-то позитивный вклад в этот мир, таково было мое мнение до тех пор, пока не появился интернет. И я стал слышать от разных людей, что да, они находят нечто позитивное в том, что мы делали. Некоторые даже говорят, что если это и не изменило их жизнь в корне, то хотя бы помогло пережить трудные времена. Один парень даже сказал, что наша музыка помогла ему наладить отношения с братом! Один слушал панк, другой – метал, и враждовали, до тех пор, пока не услышали Amebix, и эта музыка их примирила! Правда здорово слышать такие вещи, потому что и в моей жизни был период, когда я чувствовал себя голым и незащищенным, психологически уязвимым, словно кто-то сорвал с меня кожу, и я чувствовал каждый холодный ветер этого мира…»
«Это было долгосрочным подведением итогов дел, которые уже давно остались позади – в первую очередь отношений, зашедших в тупик, но так же и группы, нашей жизни в Бристоле, и всех тех вещей, которые привели меня в место, где я оказался. Мы говорим о «Темной ночи Души», с которой каждый сталкивается рано или поздно… И как мы выходим из нее – это очень важно. Крайне важно. Как поступил я? Я очень ,очень осторожно разбирался в себе, поскольку я был на острие бритвы, рискуя каждую секунду сорваться в пропасть. В этой точке выбор дальнейшего пути может зависеть от любого случайного неблагоприятного порыва. Так что я нашел себе место, сел поудобнее и начал наблюдать… И я наблюдал годами. И за эти годы я оставил позади многие незначительные вещи. И благодарю бога, что все это позади. Понимаешь?»
«И еще, запомните, мы никогда не старались выжать выгоду из того, что делали… И факт, что нашлось много других людей, которые стали эксплуатировать наследие нашей группы, вызывает во мне жгучее чувство обиды. Они до сих пор стараются делать деньги на Amebix! И ни одни из них даже не позаботился о том, что бы связаться с нами самими. Такое поведение я осуждаю абсолютно. Дело даже не в деньгах, а в этике этой ситуации – это отношение одного человека к другому. Мы должны быть добры к другому, вести себя правильно, и то, как мы ведем себя по отношению к другим, отражается на событиях в нашем собственном мире, на нашем пути. И этот то, над чем нужно работать. Если ты не можешь сотрудничать со своими собратьями и быть с ними кристально честным, на что тебе вообще надеяться в этом мире?» Официальный сайт:
Комментариев нет:
Отправить комментарий